«НА КРУГИ СВОЯ»
Как высок и светел круг поднебесный! Он, словно нимб всего святого, что есть на планете, серебрится рассветами и золотится закатами, он высок и недосягаем!.. Но человек проходит жизнь по другому кругу – земному кругу бытия.
И если в начале пути, в младенчестве, человек – лишь созерцатель, впитывающий тепло материнского дома, его краски и звуки, то совсем скоро ему придётся
С рёвом краснолицему братишке
в колыбели место уступить.
А дальше… Дальше – первый шаг, первый поступок, открывание доброго, радостного мира:
Я же с душой-боякою,
скрытой ребячьим обликом,
руку тяну за яблоком,
глазом слежу за облаком.
Дети тридцатых… Мог ли кто-то знать, предчувствовать, что силы зла скоро обрушатся на них, что мир окажется недобрым и безрадостным?!.
Война ускоряет течение времени. И как важно не захлебнуться, не утонуть в его мощном потоке! Повзрослеть, но не состариться сердцем:
был я до срока «Гришиным»,
стал я надолго «Надиным» –
это о детстве, скомканном, оборванном ранней потерей отца…
Поколение детей войны вырастили вдовы – смертельно уставшие, но не сломленные, не обречённые, исполненные внутренней силы.
Там, по суглинку
круг за кругом
кривые борозды гоня,
качнулась женщина за плугом,
но не ударила коня…
Это – о той самой женщине, которая коня на скаку останавливала!.. Её муж убит, её дом сожжён, она проходит «круг за кругом» – первый, четвёртый, девятый… Увы – не последний круг беды… Но одиночество отступало, заглушалось жизнью и лишь иногда прорывалось в пустоте вечернего дома.
Перед чёрным окном незрячим
прикоснусь к твоему плечу.
То, что ты облегчаешь плачем,
я надеждою облегчу.
Где он, памятник женщинам войны?..
И всё же сердца оттаивали, юность брала своё. И вот уже – первые минуты без тревоги, первые праздники, первые нежные встречи… Всё светлое – будто впервые, как при новом сотворении Мира. Ночной костёр, музыка, парни и девчата… И каждый стремился в этот круг:
замерзающий – на огонь,
замирающий – на гармонь.
Но пройдёт немного времени – и общество друзей-приятелей покажется узким. Если бы знать в самом начале пути, что «идущему бездумье не простится»! Но молодость всегда спешит, хочет быть первой, на виду. Свернуть горы, сломать старый мир!..
Было в глазах несогласье на меньшее,
чем налегке долететь до Луны.
Шли в города плясуны и насмешники.
…Вышли назад молчуны-ведуны.
Да, на вызов молодости жизнь ответит жёстко, порой жестоко… Но постепенно человек осознаёт мудрость этого ответа: поспешность, бунтарство, разрушительная сила – не могут изменить мир к лучшему.
И тогда приходит желание любви. Любви как основы человеческого бытия – без игры, без поиска правых и виноватых.
Как ни спорь, ни гадай, ни ловчи,
ты не так подбираешь ключи.
В этой тихой и чистой избе
я и сам расскажу о себе.
Сами собой приходят слова, и что важнее – происходит избавление от сомнений, ещё гнездящихся в душе, но уже заглушаемых биением любящего сердца.
Ветками сплетались наши руки.
Радуясь безветрию в судьбе,
были мы уверены друг в друге –
двое неуверенных в себе.
Но когда проходит неуверенность и высвобождаются силы любви,– тогда человек раскрывается по-новому, становится глубже и светлее.
Молчала – словно прорастала,
заговорила – зацвела.
Это говорится о женщине, – но это же можно сказать и о душе, о рождении личности, вступающей в пору весеннего цветения. Человек заново открывает себя – через понимание природы. Осознание того, что ты – одно из творений Господа, наверняка не единственное и, возможно, не главное, – заставляет пристальней всмотреться в окружающий мир, почувствовать родство со всем мирозданием.
Луг не запорошен, а заляпан
мокрым снегом. Яблони – в снегу.
Надо бы поправить нужный клапан
в небе – дотянуться не могу.
Майский снег – символ неисповедимости Божеского замысла. Но небесные силы мудры, и людское непонимание течения жизни – лишь преддверие иного, высшего понимания. Именно по воле этих сил природа обновляется год от года:
Зелёной оравой
вразмёт, вперехлёст
деревья и травы
пускаются в рост.
Человек до срока и сам рос буйно и необузданно… И вдруг, словно майский снег, нежданно нисходит первое озарение:
Я ж разумом обременён,
а вот бессмертьем не отмечен.
Понимание природы постепенно перерастает в познание собственных духовных сил. Семена разума, брошенные в благодатную почву опыта, дают всё более и более сильные побеги. Тогда наполняется смыслом и тайным звучанием «обеднённая в пересказе первозданная тишина». Тогда человек бросает вызов самому себе: «птичье прозрачное пенье словом продолжить рискни»! Тогда становится понятным «неистребимый, неприкаянный клик ястребиный» – как символ высокого одиночества души…
И в то же самое время человек начинает полнее осознавать слитность с другими людьми, меру своей ответственности. Он проникается толстовской мудростью: «Мир погибнет, если я остановлюсь».
Окажется севером юг.
Взовьётся убитая птица.
В дверях растерявшийся внук
признаться ко мне постыдится.
Нет, это – не мистическое преувеличение! Неожиданно для себя человек делает открытие: смена сторон Света, воскрешение из мёртвых и людское беспамятство – явления одного порядка, события одной мистерии, апокалиптические по своей сути. Оказывается, конец Света может произойти не только вовне, но и внутри человека! И не нужен новый Потоп – достаточно утратить совесть, веру, любовь!..
Понятия. Числа.
Духовных даров закрома.
Всему причастился.
Теперь не сойти бы с ума.
Не сойти бы с ума, не потерять бы духовную опору, когда рушится всё вокруг, когда навеки уходят близкие люди!.. Когда людская природа вдруг безрассудно ломает то, что растилось веками.
Вы ж стволы вековых фамилий
безоглядно переломили
и смятенной стране своей
не оставили сыновей.
Это нас приучили «молчанье принимать за пониманье, за робких равнодушных принимать».
Это нам слышится укоряющий голос пращуров, это нам мерещится:
Дедушка, глянь через кусты –
к ночи шатать стало кресты!
Это мы, Господи!..
Но и – на всё Воля Твоя! Наверное, существует некая предопределённость судеб поколений, их неизбежной смены. И всегда есть предчувствие трудности земного пути, и всегда есть надежда.
На проходящие века
взирают звезды свысока.
Земля подрагивает глухо.
Об стол игрушкой колотя,
смеётся радостно дитя,
а у окна молчит старуха.
Приходим с шумом, уходим в молчании… Но осень жизни – совсем не то же, что осень в мире. Природа готовится к бессмертию, а человек – к смерти. Вот почему думы становятся глубже, а их внешнее проявление – сдержаннее.
А я вблизи грибов и ягод
опять потерянно притих.
На дно моей корзины лягут
лишь слитки листьев золотых.
Однако в человеческой душе нет предзимней обречённости. Просто приходит мудрость, для которой «грусть оседлая дороже пролётных радостей земных».
И всё же мудрость – не столько в глубинном постоянстве грусти, сколько в успокоении души, осознании себя вне ориентиров смутного времени:
Стану ворону и стрижу
другом дошлым.
И над будущим покружу,
и над прошлым.
И ещё: мудрость – в памяти, в преемственности. Как важно в конце земных странствий вернуться на круги своя! – в тот Материнский Сад, в тот Дом, где душа находит радость и отдохновение.
Там, где в силе дожди,
там, где солнце в опале,
на безлюдный причал
с теплохода сойду
и увижу не вдруг,
что ещё не опали
золотые плоды
в материнском саду.
Это вовсе не дань сентиментальности. Здесь – прозрение сердца, познавшего за годы скитаний ценность изначального, глубинного, негасимого света детства.
Поэзия Анатолия Белова – как путеводная нить, которая помогает пройти нелёгкий круг земного бытия, преодолеть страхи и сомнения, понять главные вехи человеческой жизни. И возвыситься душой до нового, поднебесного круга. Ведь истинная мудрость лишена печали – она исполнена сострадания и любви.
И всё это – как-то по-русски,
и всё – неземное почти.