Дмитрий Николаевич Киршин

Испытание

Белый ангел любви
опускался к вечерней Земле.
Отходящий ко сну
мир дышал всё ровней и свободней.
Там внизу, в глубине,
в угасающем зыбком тепле
Был единственный дом,
где ребёнок родится сегодня.

Ангел весь трепетал –
и в счастливой тревоге спешил!
В первый раз покидал
он пределы Господнего сада:
Бог доверил ему
быть Хранителем новой души!
Есть ли миссия выше,
даруется ль выше награда?!.

Ангел долго блуждал,
облаков почернела гряда…
Как Земля велика!..
Наконец он увидел жилище:
Мать… и мёртвый младенец!
Безмерной утраты беда!..
Выстывающий кров,
словно веры людской пепелище…

Божий лик в полумгле,
чуть мерцает лампада пред ним…
Под покровом тепла
где-то близко ребёнок проснулся –
Плач, похожий на смех,
возносился над миром ночным!..
…Светлый ангел любви
почерневшим на небо вернулся.

Кричащий, маленький, смешной,
Я появился во Вселенной –
Благослови мой путь мгновенный,
Хранитель мудрости земной.
Влекомый тайной вышиной,
Пройду над пропастью безбожной…
Мне скажет горний Твой маяк,
Что есть добро и что есть мрак,
Что истинно, а что ничтожно.

Но коль затмится ясный свет,
Спаси мой разум от гордыни
И сердце от закатной стыни
Убереги на склоне лет!
Не дай забыть живой Завет:
Любовь, смиренье, состраданье –
И кануть в пустоту химер
Из музыки небесных сфер
Фальшивой нотой мирозданья.

С каждой новой потерей
я сердцем старею,
Но с годами плачу
за утраты дороже.
Сто печалей назад
я был просто моложе,
Сто печалей спустя,
верно, стану мудрее…

Стану тише смеяться
и громче молиться,
Дольше праздновать встречи
и дольше прощаться,
И на круги своя
всё трудней возвращаться,
Вспоминать среди мёртвых
любимые лица.

Сто печалей назад
мир казался добрее
И яснее делился
на муку и вечность.
Где покоится счастье?
Что значит – беспечность?..
Сто печалей спустя,
Боже, стану ль мудрее?!

«…Я предан! Я забыт!
Наказан без вины!..» –
Ребёнок затихал,
почти не плакал, нет!..
Подавлен, оглушён
громадой тишины,
Дыханьем согревал
продрогший лунный свет…

Родители ушли.
У страха взаперти
Малыш перебирал
все горести свои…
Удар стенных часов
о ночи возвестил –
И раскололся мир
от первой нелюбви!

Весь день живу с душой в разладе,
Свой сон никак не истолкую…
Что поселило в детском взгляде
Такую боль, тоску такую?!

Так обречённо и упрямо
Просила подаянье сиро
Горсть беспризорников у храма
В ладонях стынущего мира…

Шесть пацанов, безбожно битых,
Познавших голода господство…
Для них, при жизни позабытых,
Родство печальнее сиротства.

Им, раненным на поле смуты, –
Взрослеть меж проклятых и пьяных,
Кому-то волком выть, кому-то
Дрожать от писем покаянных,
Как от внезапных похоронок, –
Ещё любя, уже не веря…

Сегодня снился мне ребёнок
С глазами загнанного зверя.

Старость

…Каждый вздох – мучительно вещий,
В стуке сердца – эхо религий…
Надеваю тёплые вещи,
Открываю добрые книги.

Не спешу за временем следом.
Не сужу бессонницу строго.
Разминаю ноги под пледом,
До звезды готовясь в дорогу.

Окунусь в лучистую высь ли?
Утону ли в мути морозной?..
По крупицам тёплые мысли
Собираю осенью поздней.

Уход

Рассветный луг, не тронутый людьми,
Каким его запомнили детьми,
В душе возник видением случайным.
Волною полусонного тепла
На берег утра вынесена мгла,
Искрится мир, пронизанный лучами…

Минувшее отрадней и ясней
Грядущей череды прощальных дней…
Должно быть, старость волю охватила:
И мог бы жить – да жаждать не могу…

Лишь там, на зачарованном лугу,
Беспечно мчусь, исполнен юной силы,
Цветы поют восшествие зари!..
Но ближе, ближе, ближе косари…

Предзимнее расставание

Дней золотые лепестки
Осыпались…
ОсыпалисьВ тиши перрона
Ещё коснусь твоей руки,
Но сердце юное не трону.

Я в запоздалый звездопад
Мольбой покоя не нарушу
И не найду дорогу в сад,
Где ангел ожидает душу.

Кто не ребёнок – мёртв.
Евгений Евтушенко

В свой детский сон
В свой детсксекретной дверью
Проникну из другого века…
Я помню час, когда, как зверя,
В себе почуял человека.

Рождённый словно бы впервые,
С кошачьим зрением и слухом,
Людей законы неживые
Познал я обострённым духом.

Взросленье принял как изгнанье,
Но совесть не обрёк на муки.
Я изучил порок, страданье
И благодетель – как науки.

Без крова тот, другой без хлеба,
А третий – в чине страстотерпца…
И, точно в бездну, смотрит Небо
В моё стареющее сердце.

С душой не сладит разум строгий,
Разлад – мурашками по коже…
Я не обрёл своей дороги
Средь миллионов бездорожий.

И седина не благородит,
И тяготит броня мундира…
Сначала мир из нас уходит,
И только после – мы из мира.

Когда последний миг растрачу,
Вернусь к истоку босоного,
Прозрев, отдам в счастливом плаче
Весь опыт, мудрость и удачу –
За детский сон в ладонях Бога.