«НЕ ПОДУМАЙ, ЧТО Я НЕ МОГУ…»,
или Дребезжащая лира Светланы Петровой-Амбрасовской
Желая ознакомиться с новым для меня поэтом и предчувствуя радость долгого творческого общения в Новгородской региональной организации Союза писателей России, я обратился к публикациям вновь избранного председателя Правления названной организации, поэта Светланы Петровой-Амбрасовской. Должен прямо сказать, что единственная изданная на текущий момент небольшая книга Светланы Викторовны «Аквариум города» (2007 год) меня разочаровала. Однако я предположил, что за минувшее десятилетие поэтическое мастерство автора должно существенно возрасти, поэтому решил проанализировать свежие публикации – в основном, стихи Светланы Петровой-Амбрасовской из пятого выпуска литературно-художественного альманаха «Литораль» (Великий Новгород, 2016 год).
Открывает подборку в «Литорали» стихотворение «Белле Ахмадулиной» – и я порадовался за Светлану Викторовну, прочитав такие строки:
Твой белый лист! Он был твоей иконой.
Ты ставила его перед собой,
Когда в приюте вечности искомой
Не находила нежности земной.
Твой белый лист – граница преломленья
Воздетых рук и падающих звёзд.
Ему – твои проклятья и моленья,
И слёзы в шутку, и стихи всерьёз.
Увы, начальное впечатление от прекрасного стиха было напрочь испорчено, когда уже на следующей странице, в первой части цикла «Из утреннего», я обнаружил нечто поэтически неприглядное:
Подметаю пол, заправляю стиральную машинку,
Подметаю пол, заправляю стиральнупью свой кофе.
Смотрю через окошко на прохожих,
Смотрю через окошко на чтобы определить погоду.
Мои цветы поникли на газоне
Мои цветы поникли нав строительном соре и торфе.
Иногда думаю, будь мужиком –
Иногда думаю, будь мунабила бы кому-нибудь морду.
Отрадно, что Светлана Викторовна пьёт свой кофе, а не чужой, и никого не пытается обокрасть – для руководителя писательской организации это вдвойне похвальное свойство. Однако рифма «погоду–морду» существенно портит первое положительное впечатление, заставляя усомниться в поэтической состоятельности автора. Указанное созвучие можно было бы отнести к досадной оплошности, но прочие стихи из подборки в «Литорали» свидетельствуют об обратном – вот наиболее яркие образцы петрово-амбрасовского дурнорифмия: «мать-и-мачехи – запахе» (цикл «Из утреннего», часть 3), «дым–сын» (цикл «Вильнюс», часть 1), «проспекта–лета» (цикл «Вильнюс», часть 2), «стограммовочке–полочки» (цикл «Купите билет на войну», часть 1), «снег–примет» («Вино разлуки…»), «море–прибоя» («Рассыпалось искрами…»), «аккорд–свод» (цикл «Цветаевой», часть 2), «зовущий–подушку» («Николаю Гумилёву»), «последней–древней» («Волошину»), «досады–славы» (цикл «Жизнь», часть 4).
В той же четвёртой части цикла «Жизнь» читаем целую строфу, в которой плохи обе перекрёстные рифмы:
Я пряду всё быстрей и тоньше.
Но соткать не успею, каюсь.
Мне не нужно отсрочки больше,
серой птицей навек останусь.
Подобная концентрация недочётов встречается в произведениях Петровой-Амбрасовской чаще допустимого, например, в стихотворении «Дед» присутствует не только дурная рифма «шлёп да шлёп – розовощёк», но и строфа:
Жизнь почти что удалась –
Дочка, внуки, правнук.
Уважал всю жизнь дед власть,
Был в труде ударник.
Здесь наряду с неоправданным ассонансом «правнук–ударник» дважды используется слово «жизнь», что обедняет лексику автора, к тому же технически плох спондей «Уважал всю жизнь дед власть» с пятью ударными слогами подряд.
Обеднение лексики путём неоправданного повтора носит не единичный характер, вот строфа из стихотворения «Муха» (жирный курсив мой – Д.К.):
Проснулась муха, бьётся о стекло.
А это значит – время истекло,
Отпущенное мухою зиме.
Срок знает муха! Мы – ни «бе», ни «ме».
Руководитель регионального отделения Союза писателей России, по идее, должен знать, что повтор рифм в последовательных строфах является моветоном (если, конечно, речь идёт не о вилланелле, сонете или другой форме стиха с осознанно повторяющимися созвучиями). Увы, Светлана Петрова-Амбрасовская повторяет не только созвучие, но даже и рифмуемое слово («тобой»), что не лезет ни в какие поэтические ворота:
Куда бы ты ни собирался,
Мой ангел, всюду за тобой,
Пронзая время и пространство,
Крылом твоим, пером, иглой
Твоей стрелы я буду. Тенью,
Почти невидимой, мечтой.
Без робости, без сожалений
Всегда в тебе, везде с тобой.
(«Блоку», жирный курсив мой – Д.К.)
Вопиющим непрофессионализмом веет от однокоренной рифмы «сознанья–познанья» («Поэты – те же дикари…»). Впрочем, и стоящие сплошным строем глагольные рифмы говорят об авторе как о поэте, лишь намечающем долгий путь к вершинам мастерства:
Сидя поют. Я сиднем молчу.
Не подумай, что я не могу, – не хочу!
От бега разгорячилась,
Рот открыла, да сбилась.
Молчу, сижу,
В окно гляжу…
(цикл «Бессонница», часть 3)
Все эти «сижу–гляжу», «молчу–хочу» (да ещё и с повтором «молчу» в начале пятой строки) – образцы того, как ни в коем случае не следует рифмовать. Если Петрова-Амбрасовская продолжит в том же духе, то ей будет гарантирована стезя литературного мытаря, озлобленного на всех за свою несостоявшуюся писательскую судьбу.
Порой Светлана Викторовна, словно начинающий литератор, забывает сопрягать рода и числа, что приводит к явным языковым ляпам. Во второй части цикла «Купите билет на войну» читаем:
У беды глаза манящие,
Словно омут в летний зной.
Надо ли доказывать, что глаза (во множественном числе) сравниваются с омутом (в единственном числе), порождая «детскую» ошибку?
В стихотворении «Николаю Гумилёву» читаем:
Что осталось?
Намокшая ветка,
Как язык колокольца весны,
Под порывами теплого ветра
Сквозь стекло процарапала сны
И вонзилась безжалостной розгой
Прямо в сердце…
Здесь «язык колокольца» процарапала сны и вонзилась розгой. Неужели Светлана Петрова-Амбрасовская не замечает очевидного несоответствия мужского и женского родов в сравнении? Видимо, нет…
Лексически недоработанные философствования никого до добра не доводили, и тому свидетельство – стихотворение Светланы Перовой-Амбрасовской «Шмякнулась осень в лужу…»:
– Осень, осень, я тоже сгину.
Шмякнусь в землю,
Как вглубь себя,
Но там, увы, будет пусто.
Осень, осень, отчего так грустно?
Давай ляжем рядом
На листья, где капнуло радости ядом.
На заметку учащимся средних классов: шмякнуться в землю нельзя, можно только на землю или о землю; оборот «на листьях, где капнуло» – явная языковая ошибка, так по-русски не говорят. Теперь вам понятно, ребята, отчего так грустно?
Стилистический разнобой порой властно овладевает петрово-амбрасовским слогом, заставляя любителя поэзии путать не только жанры, но и эпохи.
Как от хребта
Вширь раскинулась реченька –
По чужим лесам, пролесочкам,
По пустым домам, построечкам,
Собирает в себя силу дикую.
Нет, это не зачин эпической былины, а первая строфа стихотворения, посвящённого… Марине Цветаевой! И пусть читателя не смущают «пролесочки», «построечки», да и отсутствие какой-либо рифмы, столь нехарактерные для большого русского поэта. Главное – неожиданность!
Не более складно развивается цикл «Цветаевой» и во второй его части:
Я снова дома. Свет такой же тусклый.
Мне холодно и некому согреть.
Одна надежда – в беспредельно-русской
Родной земле спокойно умереть.
Снова обращаю внимание семиклассников! По-русски нельзя сказать: «мне некому согреть»; здесь же оборот «в родной земле умереть» стилистически неграмотен, умереть можно в родном краю или на родной земле. Эх, знала бы об этом Светлана Петрова-Амбрасовская!..
С детской загадкой о радуге («Разноцветное коромысло над землёй повисло») неуместно созвучны начальные строки стихотворения:
На кресте коромысла
Старушка повисла…
С досадой приходится констатировать: Светлана Викторовна лишена должной поэтической чуткости – либо в торопливой небрежности игнорирует смысловой культурный контекст.
Не меньшую досаду вызывает и стихотворение «Гёте», в нём содержится немало откровенных литературных ляпов:
От поцелуев
Истерлись губы,
Лишь хор холуев
Слюнявит трубы
Оркестра неба.
Словосочетание «хор холýев» созвучно неприличному сочетанию «хор … хренов», да и краткое прилагательное «холýев» применено здесь совершенно некстати. К тому же представьте сценическую картину: хор слюнявит трубы оркестра… Поистине – это режиссёрская находка Светланы Петровой-Амбрасовской, такому позавидовал бы сам Всеволод Мейерхольд. А вот читатель пребывает в недоумении, которое лишь нарастает в ходе дальнейшего знакомства со стихом:
Влюблённый Гёте –
Шлейф послевкусья,
Фальшивой ноты
Шестое чувство.
Весь мир прекрасен!
Я мёртво в сладком.
Сироп опасен
Сухим остатком.
Авторская характеристика сущности влюблённого Гёте весьма спорна и, на мой взгляд, не может исчерпываться шлейфом послевкусья неизвестно чего и дополнительным чувством фальшивой ноты. Весьма сомнительна концовка – в ней автор утверждает, что сахар и фруктово-ягодный ароматизатор, остающиеся после выпаривания сиропа, представляют опасность для организма Гёте… А вот что не вызывает ни малейших сомнений – так это корявая нерусскость выражения «я мёртво в сладком», очевидная любому мало-мальски грамотному школьнику: Петрова-Амбрасовская хотела вписать в одну строку фразу «я намертво увяз в сладком сиропе», но сократила её весьма неумело.
Склонность Светланы Викторовны к сокращению фраз не единожды коверкает лексику и порождает стилистические ошибки. Например, в стихотворении «Кронштадт» читаем:
Небо сыпало звёзды,
Небо позёмкой кружило по насту,
собирая в созвездья
собирая вплывущих вдали городов.
Я сквозь слёзы читала
Я сквоморскую прекрасную сказку
и от ветра глотала взахлёб
и от ветра глоталокончания слов.
В первом предложении вследствие пропуска слова (предположительно, местоимения «их») читатель так и остался в счастливом неведении, кого же небо собирало в созвездья городов. А во втором – явно покоробился, прочитав нерусский оборот «от ветра глотала». Жаль, что Светлана Петровна безучастна к собственным языковым ошибкам и стоически переносит отсутствие литературного редактора. Быть может, ей удалось бы избежать некоторых вполне анекдотичных неточностей, обнаруженных мною, к примеру, в третьей части цикла «Купите билет на войну»:
Искажение чувства реальности.
Безотчётная горечь утрат.
Как ракета повышенной дальности,
Моя мысль устремилась назад…
Будучи одним из разработчиков «ракеты повышенной дальности» «Тополь-М», могу твёрдо засвидетельствовать, что назад к пусковой установке она не устремляется, а потому в приведённом фрагменте стиха Светланы Петровой-Амбрасовской налицо «искажение чувства реальности», проще говоря – бред. Правда, вследствие поэтической небрежности, личное местоимение в начале четвёртой строки превратилось в деепричастие «мóя», поэтому катастрофического взрыва, скорее всего, удастся избежать, если вовремя промыть мысль автора.
Иногда в попытке придания тексту оригинальности Петрова-Амбрасовская полностью отказывается не только от знаков препинания, но и от здравого смысла:
память крупнее
берёт решето
тише звон
легче стон
дальше мир
площадь дыр
решета
влияет на скорость броска
души за реальностью
(цикл «Жизнь», часть 3)
Душа бросается в реальность через дыры в решете памяти… Совокупная площадь дыр влияет на скорость броска души в мир, ставший более далёким от увеличения названной площади… Некие звон и стон при этом покорно стихают… Светлана Викторовна, поверьте мне, как лучшему выпускнику Электротехнического университета по специальности «Прикладная математика»: не стоит Вам посвящать время изучению влияния площади дыр решета памяти на скорость броска души за реальностью, оставьте сие занятие другим поэтам – например, Кащенко или Бехтереву.
Во второй части цикла «Из утреннего» читатель натыкается на строфу:
На фоне резко-голубого неба
Ещё бледнее повседневность утра.
И даже колбаса на сыр без хлеба
Не добавляют жизни перламутра.
Почему колбаса на сыре, при условии отсутствия хлеба, должна добавить перламутра жизни лирического героя? В принципе – что это за жизнь с добавлением перламутра? И почему колбаса здесь множественного числа («добавляют»)? При внимательном прочтении автор сам едва ли даст ответы на поставленные мною вопросы.
Попробуйте понять, о чём столь витиевато пытается поведать Светлана Петрова-Амбрасовская в стихотворении «Макондо», полётом фантазии явно стараясь превзойти Габриэля Гарсиа Маркеса (авторская пунктуация сохранена):
Был, вязом усмирённый великан,
Отравлен испареньем белой ртути
Прикосновенья к двойственности льда…
Что за «испаренье ртути прикосновенья к двойственности льда»? Мне как дипломированному референту-переводчику данная бессмыслица напоминает цепочку существительных, характерную для английской речи, но не для русского литературного языка. Какой великан в одно и то же время «усмирён вязом» и «отравлен испареньем ртути»? И как называется галлюциногенное средство, который нужно вколоть с целью дальнейшего написания подобных строк?..
Едва читатель немного оправился от пережитого литературного стресса, как Светлана Викторовна снова взялась за своё непродуманное перо, поражая любителя поэзии странной «Молитвой»:
Молю, приди, Господь, в мой скудный храм
Души, что так больна противоречьем,
Что тянется наверх, к твоим хорам,
Да вот поёт на дьявольском наречье…
Молю, приди, Господь, в мой скудный храм!
«Дьявольское наречье» – это русский язык?! Или церковнославянский?!. На каком диалекте изволит изъясняться «больная противоречьем» душа лирической героини Светланы Петровой-Амбрасовской? И не слишком ли много берёт она на себя, называя родной или богослужебный язык порождением ада? На фоне этих глобальных затмений разума почти несущественными кажутся другие вопросы, роящиеся в уме читателя: знает ли Светлана Викторовна, что в храме «тянуться наверх» можно к хóрам, а не к хорáм (ведь у Спасителя нашего нет многочисленных вокальных коллективов)? И не принято ли в культурной традиции при обращении к Господу начинать личное местоимение с заглавной буквы («к Твоим хорам»)? Увы, приходится с горечью характеризовать «воцерковлённость» некоторых поэтов постсоветской эпохи, перефразируя известные слова Козьмы Пруткова: вера их одностороння.
Завершу неутешительный обзор новейших творческих ляпов Светланы Петровой-Амбрасовской анализом её стихотворения «Баня», которое победило на конкурсе «Чемодан стихов» в июле 2016 года и вошло в подборку стихов, занявшую первое место на поэтическом конкурсе имени Игоря Григорьева «Душа добру открыла двери» осенью 2016 года. Первая же строфа удивляет неграмотностью и невладением русским языком:
Из самого раннего детства осталось воспоминанье –
Сижу в чёрном-чёрном доме, на полке под потолком.
А бабушка монотонно и строго, как заклинанье,
Твердит, чтоб дышала глубже и, непременно, ртом.
Дорогие семиклассники, пожалуйста, объясните Светлане Викторовне, почему оборот «бабушка, как заклинанье, твердит, чтоб дышала глубже» является ошибочным. Я же со своей стороны добавлю, что в бане сидят на полкé, а не на пóлке, именно так, с ударением на втором слоге («полóк»), называется широкое возвышение в русской бане, на котором имеют счастье париться разомлевшие чистюли.
В концовке стиха «Баня» читаем:
Я буду лежать в потёмках и нюхать свои ладошки,
Которые после бани так пахнут всегда дымком!
Словосочетание «так пахнут» в приведённом контексте неточно без наречия между словами «так» и «пахнут», либо в данном контексте слово «так» – лишнее. Таким образом, начало и концовка конкурсного «шедевра» Светланы Петровой-Амбрасовской никуда не годятся, а её статус победителя омрачён низкой квалификацией конкурсных жюри, присудивших первое место явно недоработанному стиху. Правда, на новгородском «Радио 53» едва ли разбираются в подобных тонкостях, и нелепо требовать высокого поэтического уровня от самодеятельного конкурса «Чемодан стихов». А организатором конкурса «Душа добру открыла двери» выступило Санкт-Петербургское отделение Союза писателей России, руководителем которого (и по совместительству – членом жюри конкурса) является Б.А. Орлов – непримиримый враг бывшего председателя Правления НРОООО «Союз писателей России» А.Н. Молоканова и идейный соратник нынешнего председателя С.В. Петровой-Амбрасовской. Ходят упорные слухи, что первая премия конкурса имени Игоря Григорьева в размере 10000 рублей вручена Светлане Викторовне авансом за предполагаемые дальнейшие заслуги в травле другого давнего оппонента Бориса Орлова – поэта Евгения Раевского. Но это, конечно, не более чем домыслы недоброжелателей.
Впрочем, приведённые выше языковые неточности и явные ошибки не спишешь на происки завистников, за ляпы в стихах Петрова-Амбрасовская, как автор, отвечает лично и безраздельно. Ей бы засесть за работу над своими виршами под чутким присмотром квалифицированного редактора – так нет же, вместо этого Светлана Викторовна… открыла Школу стихосложения! Воистину, подтверждается шутливая пословица: «Кто умеет – делает, кто не умеет – учит». Что же, пусть моя критическая статья послужит обязательным пособием для занятий в названной Школе – и её ученики наглядно увидят на примере стихов своего педагога, как не нужно рифмовать, каких ошибок следует избегать и за какой оригинальностью не стоит гнаться. Надеюсь, Светлане Петровой-Амбрасовской также будет полезно прочитать мой критический разбор – и, по возможности, исправить выявленные неточности, чтобы в дальнейшем не позорить Новгородскую писательскую организацию и не посыпать пеплом свою поэтическую голову.
Дмитрий КИРШИН,
поэт, критик, литературный редактор,
член Союза писателей России,
доктор искусствоведения, профессор
16.01.2017