«ПОКРОВСКИЙ ГЕНИЙ» АЛЕКСАНДР КОБЫЛИНСКИЙ
И ЕГО НЕУЁМНАЯ ГРАФОМАНИЯ
Любой литературно вменяемый автор с благодарностью и почтением относится к объективной, аргументированной критике в адрес своих произведений. Увы, не таков энгельсский поэт Александр Кобылинский, книге которого «Дождливая площадь» я посвятил статью в петербургском альманахе «Парадный подъезд». Ни благодарности, ни почтения – одна лишь лукавая заметка Александра Бурмистрова «Месть», опубликованная в энгельсской «Новой газете», № 42 (951) от 23 октября 2013 года.
Приведу фрагмент этой гневной заказной отповеди:
«Только вот как будем завтра, Если душ не сохраним? – пишет чистоплотный автор (А. Кобылинский. – А. Б.), озабоченный сохранностью душа. Подумать страшно, что случится, если мы не сохраним унитаз! – куда же тогда денутся стихи Александра Кобылинского?..»
Может быть, и смешно (действительно, слово «душа» во множественном числе родительного падежа звучит как «душ»), но для профессора литературоведения подобный юмор – явно не высший пилотаж. Тут же вспоминается чисто «кухонная» шутка о том, что в пушкинской строчке «Души прекрасные порывы» слово «души» – глагол. Смешно… Но какое отношение всё это имеет к литературе?»
И то верно: никакого отношения к литературе А. Кобылинский не имеет. А всё не унимается, скооперировался со своим соратником по «Клубу покровских гениев» А. Бурмистровым. Жаль, гениальность в бурмистровских строках также не обнаруживается, соратник-то оказался не более грамотным, чем сам Кобылинский, – невдомёк им обоим, что в русском литературном языке отсутствует оборот «сохраним чего-то», можно сказать только «сохраним что-то». Оттого в обсуждаемых мною строках нет никакого разночтения винительного и родительного падежей, а есть только пародийный «душ».
Да и насчёт чистоплотности Кобылинского я поторопился с выводами, он продолжает лить грязь на неугодных ему коллег по писательскому цеху, прикрываясь статусом члена Союза писателей России и газетными фиговыми листками. Ему бы душем воспользоваться, но куда там! Что же, значит, придётся мне вернуться к унитазу… простите, к стихам Александра Кобылинского.
Должен повторно огорчить коллегу-стихотворца: опусы А. Кобылинского по уровню мастерства соответствуют уровню захудалого ЛИТО, а уж никак не Союза писателей России. Доказательство тому – многочисленные огрехи, коими буквально испещрены страницы книги Александра Кобылинского «Свеча в ночи», к несчастью читателей выпущенной Приволжским книжным издательством в 2006 году.
Косноязычие – «фирменное» клеймо стихов Кобылинского – проявляется в безграмотности построения фраз, в незнании стандартных оборотов речи, в неправильности ударений, искажающих ритмику стиха. Причём используются такие корявые обороты не ради стилизации, просто автор уверовал в собственную гениальную непогрешимость – и коверкает слова ничтоже сумняшеся, на радость А. Бурмистрову: «вернО» (30), «приглУшим» (45), «зановО» (46), «знамЕний» (75), «авгИевых» (89), «окрУжит» (108), «отсвЕтов» (122). Здесь и далее в скобках указаны номера страниц из книги А. Кобылинского «Свеча в ночи», в цитатах сохранены орфография и пунктуация автора. Дважды безграмотен А. Кобылинский в слове «заворОжен» (96, 144), трижды безграмотен в слове «нАпастей» (8, 72, 107). Но более всего пострадал от автора союз «чтобы»: из пятидесяти одного случая применения этого союза только в четырёх ударение правильно падает на первый слог, а в сорока семи (!) строках Кобылинский упорно использует неверное ударение «чтобЫ» – не стихи, а сплошные «штабные учения» по тактике уничтожения русского языка. Забавно, что даже в синониме слова «чтобы» Кобылинский ставит безграмотный акцент: «дабЫ» (59). Вдвойне забавно, что Александр Исаакович с 1998 года работает заведующим литературным отделом в Управлении культуры Энгельсского муниципального района Саратовской области, неутомимо несёт «чтобЫ» в массы…
Но продолжу рассмотрение того, что несёт Александр Кобылинский. Думаю, мои критические изыскания будут особенно полезны членам Энгельсского городского литературно-музыкального объединения «Надежда», которое А. Кобылинский возглавляет с 1987 года. Подопечные героя этой статьи будут неприятно удивлены, что их «гуру» попросту не умеет грамотно рифмовать – использует однокоренные слова: «порыва–взрыва» (5), «беззаветном–всеприветны» (75), «диалог–монолог» (132), а порой и вовсе теряет созвучие: «придёт–рассвет» (52), «предельно–бессмертном» (77), «дань–жаль» (154). Неплохо было бы знать А. Кобылинскому, что слова «жестокость» и «тщетность» нельзя применять во множественном числе (это имеет место на страницах 114 и 142 соответственно), а слово «очёрчивая» (75) на самом деле пишется через букву «е» – «очерчивая».
Несомненный «конёк» Александра Кобылинского – путаница в использовании частиц «не» и «ни». В каждой из попавших в мои руки книг названного автора подобных стилистических ошибок пруд пруди, вот образчик такой безграмотной «запруды» (ошибочные частицы выделены жирным курсивом):
«Какую не прими для сердца притчу» (9),
«Куда свой взгляд и душу не направь» (66),
«Что бы не случилось там и здесь!..» (69),
«Кому, как ни тебе, ответ держать» (62),
«Где не вступи, фантазии души…» (79),
«Куда бы не направил свой корабль,
Что б над собой не взял в ориентиры» (109),
«Ты можешь оказаться не при чём» (121),
«Куда не повернём свои маршруты…» (135),
«Чтоб не случилось, ты со мной всегда» (80).
В последнем примере из стиха А. Кобылинского присутствует ещё одна неточность – здесь надо писать раздельно: «Что б ни случилось».
В следующей строке – двойная ошибка использования частиц «не» и «ни»: «Ни чудо не придёт, не грянет новь» (85). Здесь либо первое «ни» лишнее, либо фраза после запятой должна быть продолжена по смыслу так: «ни новь не грянет».
А вот в выражении «Ни то и ни другое невозможно!» (51) вовсе не должно быть «ни», правильное построение подразумевает оборот: «И то, и другое невозможно».
Наконец, из-за общей безграмотности автора нужные частицы не всегда можно расставить по местам, как, например, в этих строках на странице 107:
«Как не восславлю, что бы не предвидел,
Но счастья мы хотим не только глаз».
Вероятно, А. Кобылинский имел в виду обороты «Как ни восславлю, что бы ни предвидел» и «счастья мы хотим не только для глаз», но выразить это по-русски не сумел.
В седьмом классе средней школы все мы изучали деепричастные обороты, однако Саша Кобылинский, вероятно, как раз в это время прогулял несколько уроков, иначе из-под его пера не вышли бы такие безграмотные строки:
«И, рвясь душой в души заветный край» (39),
«Чтоб, бурля и рвя, застывшее внутри,
Изверженье шло и днём, и ночью» (94).
Сообщаю автору-прогульщику, что глаголы, не имеющие в основах настоящего времени гласных, как правило, не образуют деепричастий. Поэтому не существует деепричастия от слова «рвать» – то есть по-русски нельзя говорить «рвясь» или «рвя».
Другая совершенно «детская» ошибка в стихах А. Кобылинского – смешение единственного и множественного чисел в однородных сравнениях. Дорогие школьники и их не менее дорогие родители, постарайтесь никогда не допускать в своих текстах таких неграмотных сравнений (выделены жирным курсивом):
«Как парусник, поймавший чистый ветер,
Мы шли к неугасающему дню» (45),
«Я ухожу от горького обмана,
Как в глубь земли хрусталинки дождя» (131),
«А разобьёшь запреты, как окно…» (137).
С сожалением отмечу, что А. Кобылинский в принципе не слишком утруждает себя согласованием чисел, некорректно смешивая их по своему усмотрению, вопреки правилам русского языка:
«Я не могу желать, чтоб всем довольна
Была душа твоя и естество…» (53),
«Сердечность сердца и души жестокость
Затем судьбой даётся для греха…» (114),
«Пусть только, словно росы, непременно
Возможность с разделённостью придёт» (138).
Приведу ещё несколько примеров авторской неграмотности на уровне программы шестого класса средней школы (курсив мой – Д. К.):
«Всего, несказанного мной, чудесней» (15),
«Как донести себя нетронутым ни в чём» (44),
«С несказанным тобою не ликую» (89),
«Не хуже всех и непрелестней» (129).
В четырёх приведённых выше строках «не» следует писать раздельно, то есть: «не тронутым», «не сказанным», «не прелестней». А вот в обороте «не то что бы» (на странице 47 и дважды на странице 146) как раз наоборот – «чтобы» должно писаться слитно.
Многочисленные новообразования, рождённые от незнания русского языка (выделение моё – Д. К.), также сильно портят стихи Кобылинского:
«А иначе – честно! – по-мужскому –
Лучше бросить душу в чёрный омут» (24),
«От дум, стреножащих полёт души» (50),
«К кандальнику души не благоволь» (50),
«Под ореалом нарождённых дней» (119),
«Под скальпелем трепещую вновь плоть» (121),
«Не загадал мгновения, вещуя» (128).
Правильно нужно было бы сказать: «по-мужски», «треножащих» или «стреноживших», «благоволи», «ореолом», «трепещущую», «вещая». К сожалению, несоответствия русскому языку – норма стиха А. Кобылинского. Соберёмся с духом и осилим вместе длинный список неграмотных выражений нашего «мастера слова» (они выделены в строках жирным курсивом):
«К друг другу душ стремленье не равно» (5),
«Чтобы разумной слыть ко мне и жёсткой» (5),
«Так рядом мы и так мы далеки» (7),
«Как ни был бы жестоким неприятель» (12),
«Чтоб во сто крат счастливое собрать» (17),
«Чтобы к тебе быть ближе и родней» (35),
«Он будет жив хотя бы тем и тут» (47),
«Не вследствие друзей – чего-то выше» (55),
«Ответствуй честно и ничем другим» (58),
«Ничем я всё равно так не был б счастлив» (63),
«Душа душе для нас принадлежит» (64),
«Насколько велика до жизни грусть» (72),
«Единственно права до нас беда» (88),
«Лишь потому так сладок к дружбе клич» (91),
«Закон желающих о дружбе вечной» (98),
«До светлой жизни верен интерес» (106),
«Вот предисловье, не финал к тому» (110),
«Не подступиться до души нельзя» (112),
«Будь сам себе не рад, что я горю сильней» (113),
«Ты вновь ко мне внимаешь между строк» (118),
«Внимая к слабостям красноречивым» (123),
«Что мне с того, когда известно многим?..» (142),
«Ты донельзя к любимому неправ» (143),
«Велик до друга каждый встречный жест» (143).
Немало дров наломал А. Кобылинский, подбирая предлог в сочетаниях со словом «надежда»:
«Дают надежду к нови доброты» (46),
«Покуда теплится надежда в рай» (58).
В подобных оборотах по-русски следует говорить «надежда на», прочие варианты – безграмотны. Далеко не всё в порядке у автора и с пониманием выражений, включающих глагол «поставить»:
«Поставь во здравие моё свечу» (54),
«Где галочку поставь, а где закладку» (60).
Свечу можно поставить только «за здравие», а поставить закладку и вовсе нельзя, если только это не колышек, вбитый между двумя месопотамскими глиняными табличками или египетскими каменными плитами…
«Не повезло» в стихах Кобылинского и слову «дорога», оно применяется весьма небрежно:
«Дорогу снова нужно начинать» (38),
«Сломав дорогу и огонь познав» (100).
Тут речь идёт отнюдь не о дорожном строительстве, поэтому фразы построены неточно и по смыслу нелепо.
Ещё одна проблема кобылинского стихосложения связана с избыточным использованием наречий:
«С обидой вместе предлагаю мир
Такой, что королям совсем не снится» (81),
«Пусть всё, что хочешь, слишком невозможно» (138).
В выделенных выше словосочетаниях наречий «совсем» и «слишком» по смыслу не должно быть вовсе, здесь налицо стилистические ошибки.
Возвращаясь к навязанной А. Бурмистровым дискуссии об использовании родительного и винительного падежей, приведу очередные неграмотные строки Александра Кобылинского.
«Всё потерял, чего я так искал» (59),
«Того, что не было, я тщусь найти» (100),
«Всё то, что добивался и искал» (139).
Автор неоднократно путает части речи (ниже выделены жирным курсивом), из-за чего рождаются на поэтический свет такие нерусские обороты:
«Нет дела до свободных мне округ» (12),
«Отставив в сторону свои оглядки» (123).
Увы, на таком сильно ломаном русском языке пишет Александр Кобылинский, претендующий на статус профессионала и имеющий смелость (чтобы не сказать – наглость) редактировать книги и критиковать других поэтов! «И всё ж не убоюсь совет подать» – гордо заявляет Кобылинский на странице 95. Однако напрасно не убоится – ведь совет дают, а не подают, если только этот совет не на паперти…
Уважаемые подопечные А. Кобылинского по «Надежде», вы ещё не потеряли надежду научиться у него чему-либо путному? Тогда читайте статью далее.
Если «копнуть» тексты Александра Кобылинского поглубже, то поэтическая картина становится ещё более неприглядной. Рассмотрю подробнее несколько фрагментов из книги «Свеча в ночи»:
«Да здравствует ушедший в Лету год,
Не смевший поступить к нам по-иному» (21).
«К нам поступить» можно в вуз или техникум. Зачем ушедшему году проходить новый курс обучения? И учитываются ли в Лете результаты ЕГЭ?..
«Мужам учёным невдомёк парсеки
Несовместимых дружеских орбит» (76).
Слово «невдомёк» в русском языке не употребляется в сочетании с существительными, это стилистическая ошибка. Также ошибочен оборот:
«Свободному дано, любя свободу,
Ей пренебречь…» (50).
Вместо правильного местоимения «ею» в строке красуется неграмотное «ей».
В следующем однородном перечислении некорректно объединены понятия различной степени общности:
«И милое, и многое – в резон!» (153).
А вот неожиданный «привет» из недоброй памяти 1937 года:
«Поток тернистый […]
Приносит в час соединенья то,
О чём не может донести никто» (93).
Наверно, автор не имел в виду стукачество тернистого потока, но именно такое значение имеет слово «донести» в этом контексте (с добавлением «о чём»). В целом смысловую сочетаемость слов нельзя признать достоинством поэзии Александра Кобылинского:
«Об этом знаю я, в себе храня
Произошедшее родство сомнений» (134).
Родство не может происходить (совершаться), не по-русски это. Через несколько страниц читаем:
«По всем пределам уходящих лет
Кто обойти сумеет?..» (139).
«По всем пределам» обойти наверняка никто не сумеет, поскольку по-русски можно обойти только «все пределы».
А вот пример искажения смысла из-за неумения пользоваться стандартными оборотами речи:
«Ведь с верно-близким другом горизонт
Светлей всего, да будь он в тяжких тучах» (153).
Здесь требуемое по смыслу словосочетание «будь он даже» заменено оборотом «да будь он», который чаще всего привносит негативную окраску и завершается словами типа «неладен» или «проклят». Таким образом, А. Кобылинский по неграмотности сказал примерно следующее: «С другом горизонт светлей всего, будь он неладен».
Ряд словосочетаний читается не менее пародийно: «Не отвернувшись в сторону лицом» (21), «С уведомлением себя пошли» (102). Жаль, автор лишён должной поэтической чуткости и не всегда отличает великое от смешного.
Порой в строках А. Кобылинского содержится явная тавтология (курсив мой – Д. К.):
«И вновь наметить трассы траекторий» (76),
«В поклоне я склоняюсь до колен» (116),
«Не скрыть никак ни трепет, ни восторг,
Что ты передо мною вновь и снова» (97).
Любимый автором приём «педалирования» слов также нередко звучит тавтологично, а порой и просто пародийно:
«Как тяжело под тяжестью забот» (14),
«Когда в душе опустится душа» (39),
«Исполнись беззаветным в беззаветном» (75),
«Мои слова тревожные нужны,
Чтобы уравновесить равновесье…» (86),
«То удалю, а то приближу близь» (89),
«Я жду в душе ответности ответной» (100),
«Виновны, виноваты и… безвинны
Для всех, кто понимает и поймёт» (107),
«Чтобы благодарить, благодаря» (119),
«Пусть так! Но верность верностью живёт» (136).
Воистину, «Ответная и безответная ответности», «Методы уравновешивания равновесия» – отличные темы для студенческих курсовых работ будущих психоаналитиков. Но для поэзии такое едва ли подходит.
Другой излюбленный литературный приём А. Кобылинского – столкновение антонимов в глубокомысленных фразах, на поверку оказывающихся пустышками:
«Когда б, свободный иль забитый пленник,
Тебе б открыл нездешний горизонт…» (35),
«В бескрайней человеческой усталости
Не с краю жизни, не вблизи могил
Не вымолю прямого и обратного,
Не выкажу того, что не в покой,
Не объясню понятно-непонятного…» (111),
«Держать надёжно жёсткий горизонт,
Насыщенный заглавным и неглавным» (112),
«Во всём виновный и во всём безвинный» (116),
«Дружили мы, как, может быть, никто,
Себе оставив нечто и ничто» (118),
«Убийственно пустой и непустой» (144),
«Не кабала моя, но кабала.
При полной силе, но в бессилье.
Надежда и безверье – два крыла:
Опущены и машут крылья» (147).
Использование столь большого количества однотипных лексических конструкций свидетельствует о бедной поэтической оснащённости автора, раз и навсегда оседлавшего «знакомую кобылку» и никак не желающего расстаться с полюбившимся литературным приёмом.
Хотя попытки разнообразить способы изложения нередко разбиваются о незнание Александром Кобылинским правил построения предложений. И тогда рождаются строки наподобие этих (жирным курсивом выделены нерусские обороты речи):
«У вулканов ипостаси нет иной –
Или век молчать, а день трудиться» (94).
Или:
«[…] думы
Тяжёлые, как горечь, и угрюмы» (135).
Или:
«Особо если ждёшь не праздничный – себе – салют,
А чтобы рядом были дружеские лица» (155).
Стихи А. Кобылинского фонетически крайне небрежны, автор нимало не обеспокоен звучанием написанного. Особенно не повезло букве «б», о которую наш стихотворец «спотыкается» неоднократно:
«Каким б ни стал прощания урок» (30),
«Чтоб было в меру радостно и больно,
Чтоб было всё тебе и ничего» (53),
«Ничем я всё равно так не был б счастлив» (63),
«Чтоб, бурля и рвя, застывшее внутри…» (94).
Весьма непоэтично звучит строка: «И на том, что сама же желала» (84). Не лучше дублирования «же» смотрится повтор «бы»: «Всему бы горькому отпор бы дать» (17).
Неудачные спондеи содержится в строках:
«Пускай легендой станет душ двух связь» (9),
«Для друга естества таким бы злом
Могла стать ты…» (55).
Труднопроизносимо и более годится для скороговорки, нежели для стиха, слово «предчувствье» (82).
Высокие понятия в стихах А. Кобылинского приобретают весьма странный, болезненный оттенок чего-то негативного, порочного. Автор нередко словно бы пытается избавиться от того, что для большинства из нас ценно и воистину желанно. На странице 30 читаем:
«Греха безмерных три в душе храним:
Надежду, веру, ожиданье встречи».
Или:
«Не горе дружба дружеских сердец,
Но если честно – горе, наконец» (86).
И снова о дружбе:
Когда из мира дружба улетит,
А я соединюсь с тобой навечно,
Всё непременно разом замолчит,
Чтобы услышать радостные речи» (87).
«Радостные речи», судя по контексту, посвящены отлёту дружбы из мира…
А вот ещё пример, сопровождаемый авторским косноязычием:
«Бессильным двум дарована, как грех
Бельма души и честь, и духа сила» (115).
И ещё:
«Но искупаем праведности грех» (112).
Настоящий поэт семь раз подумал бы, стоит ли вводить двусмысленную пародийность словом «искупаем», поскольку «купать грех» можно только в тёплой юмористической воде… Но не таков наш автор, он свои «шедевры» не анализирует.
Вполне в духе нынешней эпохи, вопреки здравому смыслу, грех предстаёт у Кобылинского неким освящённым понятием:
«Пусть лучшее ещё прекрасней станет,
Чтоб стать святым ему во всём грехе» (45).
Не лучше обстоит дело и на странице 34:
«Я жду, надеюсь, верю беспросветно,
Что зверь, ему что по душе, подстать,
Ответит где-то милостью приветной,
Чтоб зверю продолженьем в жизни стать».
Быть может, потому всё так по-звериному беспросветно в судьбе лирического героя Кобылинского, что ему приходится жить, «одолевая истин мрак сплошной» (9)?
На странице 127 взору изумлённого читателя предстаёт текст:
«Так и должно быть по закону
Стихийного душераспада –
Просвеченный непосторонний
Лучистую приносит радость.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
На свете жить куда как славно –
Есть излучаемость святая!».
То есть продукт распада души – свят, а не горестен и трагичен!.. Будь осторожен, дорогой читатель, не облучись продуктами полураспада Кобылинского, иначе не избежать тебе печальной участи странника со страницы 145:
«По раю я пройду иль гляну в ад
(Они равны по глубине и выси!),
Тому несказанно я, грешный, рад,
Что от обоих праведно зависим».
Равновеликие рай и ад… праведная зависимость от ада… – это посильнее «Фауста» Гёте! Впрочем, подобное соотношение понятий в стихах Кобылинского не редкость, достаточно вспомнить фразы: «Не предвещаешь ада с верным раем» (95) и
«Познав препятствий ад, вовсю кромешный,
Я счастлив радостью совсем нездешней!» (141).
Апогеем освящения греха можно считать такие строки:
«Пусть на виду, пусть в тайне ото всех
Речитатив прольётся всепросящий,
Чтоб, освятившись, первородный грех
Явился в свете самом настоящем.
Костром закончится моя мольба,
Изгнанием в пустыню, в Мекку».
Надо признать: странная молитва звучит из уст Александра Кобылинского – он просит освятить первородный грех Адама и Евы (тот, что описан в Библии), после изгнания Богом из Рая проживавших в Мекке (согласно вероучению ислама). Надеюсь, что читатель вслед за мною отринет всю эту псевдорелигиозную путаницу-околесицу и не соблазнится лукавым кобылинским «самым настоящим светом» грехопадения.
В погоне за красным словцом А. Кобылинский порой совсем забывает о смысле сказанного, в результате чего рождаются подобные перлы:
«Ни чаще и ни реже – каждый миг
Находит о тебе слова язык» (15).
Даже если забыть на время, что слова находит разум, в крайнем случае сердце, а не язык, то всё равно эта ежесекундная болтовня выглядит болезненным преувеличением.
На странице 90 читаем:
«Когда бы половину чувств моих
Тебе отдать я мог бы без остатка…».
Жаль, что автор не понимает, что половину чувств нельзя отдать без остатка, это – арифметика на уровне детского сада.
А вот ещё пример бессмыслицы со страницы 92:
«Как ты был, так останешься гордым!
Как живёшь, так в икону войдёшь».
То есть коли жил плохо – так и войдёшь в плохую икону… Бред!
На следующей странице автор утверждает:
«Лишь для того даётся новизна,
Чтоб очищала чистое она».
Не ввязываясь в дискуссию о том, стоит ли очищать чистое, выражу мотивированное сомнение в единственности этого предназначения. Лично мне известны ещё по меньшей мере шестьдесят четыре цели новизны…
Страницу 140 украшает строка:
«За милостью, упадший весь, иду».
Здесь налицо сразу два повода для пародии: во-первых, «упадший иду», а во-вторых – разве бывает человек «не весь упадший»? Или упадший по частям?
На странице 107 читаем:
«Мой друг просил до скорой встречи жить».
Невольно возникает вопрос: до скорой встречи просил жить, а после и помереть можно? И есть ли жизнь после скорой встречи?.. В продолжение темы дружбы в поэзии Кобылинского – «шедевр» со страницы 23:
«Ни то, ни это другу не грозит
(Осталась бы душа его порочной!)».
Бесовская мечта, однако… Ей слегка противоречит другое желание автора:
«Достигнуть власти дружбы хоть на треть».
Возникает законный вопрос: в каких единицах измеряется дружба? И как определить, достигнута вожделенная треть или нет? А может, здесь говорится о дружбе дикарей в Третичный период?..
Но довольно моих вопросов – автор книги «Свеча в ночи» и сам умеет их плодить:
«Зачем […] бегу в иные
Просторы, где, должно быть, есть судьба,
Где проживают полностью святые?» (25).
Интересно, каким способом определяет Кобылинский, полностью свят человек или не полностью? По окрасу нимба? Пожалуй, сбегаю и я в иные просторы на разведку…
Поразительна по своей нелогичности фраза на странице 126:
«Пока теряется в бесплодье жизнь,
Себя лишать её плодов не нужно».
Если жизнь теряется в бесплодье, то откуда взялись её плоды – те самые, которых не нужно себя лишать? Наверно, остались от прошлой, более плодородной, жизни…
Стихотворение на странице 38 нарушает законы не только развёрнутой метафоры, но и элементарной физики:
«По всем друзьям мой пробежит корабль,
Координаты дав на весь маршрут,
Чтоб при беде ракета, дирижабль
Нашли меня за несколько минут».
«Вас нашла ракета!» – звучит как-то жутковато… А дирижабль никого «за несколько минут» не найдёт, даже если очень захочет.
Сомнительная просьба обнаружена мною на странице 84:
«Поприветствуй меня встречной речью
Или вовсе навек замолчи,
Чтобы я – необычный, невечный –
Не желал вдохновенья в ночи».
В русской традиции словосочетание «навек замолчи» означает – умри. Интересно, что бы сделал сам Александр Кобылинский, если бы его вежливо попросили уйти в мир иной? Наверно, поприветствовал бы встречной речью…
Авторская речь, впрочем, далеко не всегда исполнена смысла, в ней слишком велика доля субъективности, произвола суждений, как, например, в приводимых ниже фрагментах стихов:
«Но истина не то, что мнится нам,
Покуда верное не пополам» (46);
«Выплёскивая душу вместе с кровью,
Я склонен полагать, Бог мой, что до сих пор,
Живущий песней, честью и любовью,
Прицеливался к тяжести желанных гор» (70);
«Коснись души резец гранитных глыб,
Так в жизнь войдут шеренгою и строем
Все существа и люди всей Земли…» (108);
«Тому виной не то! Отнюдь не это!
Ни мгла, ни день, ни пламенный рассвет
Не обещают дать друзьям ответа,
Поскольку “да” обозначает “нет”» (99);
«Отныне, сотворив любой рассвет,
Я чаще слышу “да”, что означает “нет”» (134).
В последних двух примерах очевиден авторский самоплагиат, весьма странный и неоправданный с учётом того, что повторяется явно неудачная языковая конструкция.
Дидактичные вопросы, граничащие с бессмыслицей, – ещё один сомнительный «конёк» Александра Кобылинского. Первая строфа на странице 15 гласит:
«К небесности, духовной и телесной,
Что я могу добавить в свете дня,
Когда они, в глубины заманя,
Всего, несказанного мной, чудесней?».
На странице 20 в начальной строфе автор задаётся вопросом:
«Кто мне поможет, чуждому себе,
Отличному и схожему с друзьями,
Не увеличить и не снизить пламя,
Но встретить сходное с душой в судьбе?».
Из пустого в порожнее автор переливает слова на странице 40:
«Мне ни того, ни этого не надо!
О чём же разговор? И в чём же суть?».
А этот витиеватый вопрос – со страницы 71:
«Перемешав немеренность с противным,
До благости подняв души порок,
И нежен, и намеренно жесток
Доверься: “Как и где ты был счастливым?”».
Весьма сомнительны заслуги А. Кобылинского на ниве стихосложения, однако неоспорим его вклад в современную астрофизику, на стыке науки и графомании рождаются такие тексты:
«Найти чтоб через солнечную тьму…» (6),
«От страсти не бежишь ты на попятный,
А будто ищешь чернодырья свет» (154),
«Во тьме Вселенной двойников не счесть!
Меня там ищут. Ищут Натали…» (103).
В последней фразе легко прочитывается, что Александр Исаакович ассоциирует себя с Александром Сергеевичем… Должен огорчить автора: от Кобылинского до Пушкина – дистанция огромного размера. Однако бессмысленно просить героя статьи одуматься, поправить своё поэтическое здоровье, если сам он противится избавлению от радостных отклонений:
«Я мог бы эскулапов провести,
Рассудок с сердцем довести до нормы.
Но, отведя от радости мосты,
Себе бы не простил такой проформы» (39).
Вернёмся ненадолго к ранее процитированной заметке А. Бурмистрова «Месть»: «То, что Киршин является председателем секции поэзии Российского Межрегионального союза писателей (РМСП), многое объясняет». Если бездарность и безграмотность Александра Кобылинского и вправду объясняется моим нынешним руководящим статусом, то должен огорчить Александра Исааковича: быть ему графоманом как минимум до конца 2017 года, вплоть до новых выборов руководства РМСП. Впрочем, он может с толком потратить оставшееся время и реализовать свою мечту, удивительным образом сформулированную на странице 33:
«В тюрьму попасть бы за свои грехи,
Чтоб в одиночной камере убийцы
Мне разрешили написать стихи,
А после них в забвенье раствориться».
Однако не будем придавать слишком большого значения авторскому чёрному юморку, лучше обратимся к более серьёзной проблеме. Сам того не осознавая, Александр Кобылинский одной строкой из книги «Свеча в ночи» даёт исчерпывающий совет своим читателям – как им относиться к автору:
«И, дай же Бог, меня не знать и знать» (109).
Действительно, любителям поэзии предпочтительно было бы вовсе не знать всей этой несъедобной псевдолитературной кобылинской стряпни, но если уж она попала в поле зрения, то её нужно знать – в качестве образца того, как не следует писать стихи.
P. S. Отложил в сторону книгу «Свеча в ночи» и вздохнул: уж лучше бы никогда не открывал – «в душе не так бы ныли окончанья», как пишет Александр Кобылинский на странице 100. Но всё же я лелею надежду, что Александр Исаакович очнётся от беспросветной графомании, «уравновесив новое с противным» (112), внимательно и беспристрастно изучит эту статью и разродится-таки парой-тройкой достойных стихотворений, «вновь обретая таинство себя» (126).
Дмитрий КИРШИН,
поэт, издатель, председатель секции поэзии
Российского Межрегионального союза писателей,
член Союза писателей России,
доктор философии в области литературоведения,
профессор литературоведения