Дмитрий Николаевич Киршин

писатель, учёный, общественный деятель

6 июня 2009 года.

Десятые Пушкинские чтения РМСП в концертном зале Санкт-Петербургского Мемориального музея-квартиры Н.А. Римского-Корсакова.

Ведущие чтений – Д.Н. Киршин и Е.П. Раевский.
Присутствовало 52 человека.

Председатель Правления РМСП Евгений Раевский вручил награды и дипломы членам РМСП и Академии русской словесности и изящных искусств им. Г.Р. Державина.

Прозвучали песни в исполнении заслуженной артистки России Инны Бедных, Евгении Хазановой и Валерия Караваева.

Коллективное выступление поэтов:

Александр Гущин
Валентина Фёдорова
Сергей Новиков
Софья Дубовская
Инна Бедных
Ирина Богородицкая
Адриан Протопопов
Кира Альтерман
Диана Радес
Борис Фридман
Ирина Титаренко
Наталья Павлова
Виталий Севрюгин
Всеволод Корчагин
Нина Кузнецова-Белова
Иван Ильин
Евгения Ковалюк / Виталий Летушев
Юрий Герловин
Виктор Антонов
Владимир Волконский

ДЕСЯТЫЕ  ПУШКИНСКИЕ  ЧТЕНИЯ  РМСП


Александр ГУЩИН

Последняя встреча

С. Н. М.

Нахмурясь, Сальери сидел у окна.
Окно выходило на мокрую площадь.
Осколками неба дождило с утра.
Проехал крестьянин на лошади тощей.

Дробились колёса о блеск мостовой.
Морщины Сальери ушли ещё глубже.
День был от осеннего снега седой.
Провалами тёмного мучились лужи.

Впивалась в сознанье кривая стена.
По-прежнему небо в снежинки дробилось.
Фальшивила в старом клавире струна –
Сальери сегодня под утро приснилось.

Звук вздрогнул, запел и ушёл в потолок,
Потом возвратился, реальное вывел.
Случайно достал из кармана платок.
Клавир, в самом деле, немного фальшивил.

Описку увидел – не тот нотный знак.
Он ясно мелодию эту услышал.
Он чёрточку сдвинул в закрученный флаг,
Отбросил перо и на улицу вышел.

Увидев Сальери, сверяли часы.
Ошибка – гулять выбрал новое время.
Темнело. Предвестники ранней зимы
Струились на землю – ползучие тени.

Вдруг ветром сыграли оркестры домов,
Порывы взметнулись и дрогнули стёкла.
И горло кольнуло. «Уже нездоров!» –
И быть захотелось забытым и тёплым.

За дверь кабака зазывало тепло,
А в сердце смотрели небритые рожи.
Напудренный локон извился светло
И лёг на жабо, как наместник на ложе.

А музыка билась, рвалась и звала,
О камни дробилась, в сознанье металась,
А скрипок зовущая в небо струна
Нездешним из мрака подвала плескалась.

И поздняя осень забылась, и снег,
И эти промозглые серые тучи…
И вдруг оборвалось… Застыл человек.
Дома нависали, как лапы паучьи.

Сальери вздохнул: «Это Моцарт играл.
Восторг кабака ему счастье земное,
Пока вдохновенья холодный оскал
Не вымучит всё и оставит в покое.

Но я не завидую Моцарту. Нет!
Над музыкой сфер здесь живущий не властен,
И лучше бы нам не родиться на свет,
Чтоб жить средь сомнений, глупцов и несчастий!

Есть польза манить отходящей мечтой
Людей, что в дома закопались по крыши?
В чём смысл этой жизни? В работе пустой,
Которую мир не поймёт, не услышит.

Не лучше ли крикнуть, да так, чтобы те
На миг замолчали в созвучии горнем!
Все звуки порвать на отжившей мечте,
Оставшись безмолвным, свободным и чёрным?»

Сальери смотрел на огни кабака.
За стёклами шумно буянили тени.
Над крышами ветра нависла река,
Свивая в потоки земные сомненья.

«Усталость приходит – пора на ночлег…»
Вдруг плотные двери во двор распахнулись,
Мгновенье замедлило бешеный бег
И грянулось оземь, как лошадь от пули.

Сальери увидел, как Моцарт идёт
Под руку с бродягой, нетвердой походкой,
Без шляпы, икая… «Напился, как скот!..»
Они восхищались площадной красоткой.

«Сальери! Сальери!.. Дружище, привет! –
Залитый рукав обозначил объятья. –
Смотри, вот счастливец, которого нет!»
Оперся на типа в оборванном платье…

Бессмысленным жалом ударила трость.
Бродяга завыл, обхватив мостовую.
Сальери услышал, как хрустнула кость.
Он в глаз заглянул – живодерню пустую.

Земное встречалось с небесным, их связь
Дождём растекалась по скользкой дороге…
Упавшее небо впитается в грязь
И вырастет снова бессмертьем двуногим.

Сальери уехал. Он выполнил долг.
Он должен сражаться, коль Бог обезумел.
Он грязное тело родным отволок…
А Моцарт тогда простудился – и умер.

Сальери спокойно сидел у окна.
Зима. И камин зажигать уже поздно.
И жизнь выбивала запястья струна.
И музыка билась свободно и звёздно.

Валентина ФЁДОРОВА

Карнавал

Движется народ особый
По Дворцовой мостовой
Чудо-птицею сверхновой –
Разукрашенной толпой.
Иностранцы, как на бале,
Принаряжены сполна,
И ликует на причале
Мисс Народная Волна.

Можно в волнах карнавала
С песней двигаться вперёд,
Только скрипка заиграла, –
В круг становится народ.
Всюду пары, пары, пары,
Всё смешалось в круг живой:
Чебурашки, львы, гитары,
Клоун вертит головой.

Там артисты на машине
Песни разные поют,
Хорошо, видать, зажили:
Из цветов фонтаны бьют!
Веселитесь, пойте дружно,
Карнавал – он раз в году.
Этот день запомнить нужно,
Чтоб осилить с ним беду.

Сергей НОВИКОВ

Судьба и смерть

Судьба настойчиво спешит
Восстановить всю цепь событий,
Но человек привык грешить,
Не прочь сглупить, иль просто выпить.

Вот ночь безжалостно зажглась
Над головой звездою Рока.
Звезда вдруг Евой назвалась
И проявилась раньше срока.

К несчастью Зла ты счастлив был,
Вне предначертанных событий.
И Рок тебя почти забыл
В греховных помыслах соитий.

Познав привычку утаить
Частичку каверзных налогов,
Ты смог мздоимцев напоить,
Моля прощения у Бога.

Тебя, конечно, Бог простил,
Напомнив путь судьбы безгрешной.
Ты, всем казалось, загрустил,
Но ты лишь видел сон потешный.

В кругу друзей к тебе пришла
Внезапно смерть, косой играя,
Но, оказалось, смерть грешна,
Спьяна заснув у двери Рая.

Пока помощницу искал
Твой Рок на чистой половице,
Ты смерти наливал бокал
В закрытой наглухо светлице.

Но что сказал бы нам Эдип
О тайной власти злого Рока?
Сказал бы он, что смерть следит
За установленностью срока.

Софья ДУБОВСКАЯ

Пушкинские Горы

В центре зимнего рая
на холме среди могучих елей
усадьба в кругу белоснежных дорог
на них и ночью светло

Воздух разряжён

Время года урезало световой день
праздник отнял весь транспорт

Заповедник играет в прятки

Со всего света
поколение за поколением
сеяли частицы души
эти невидимки
нанизаны как древесные кольца
вокруг сердцевины-усадьбы

Воздух заряжён

Я вдохнула смолы
я вернулась домой
и с этого дня протянулась нить

Колокольчик из Пушкинских гор
на моём столе звенит

Инна БЕДНЫХ

*  *  *

Спасибо всем, кто пишет,
Кто нервной строчкой дышит,
Кто чувствует и слышит,
Внимает Чуду свыше…

А ветерок колышет
Клочки моей афиши.
Вздымает выше, выше
На дерево, на крышу…

Играя, строчки сдует,
Как стайку ярких фишек,
И жизнь переколдует,
А Время-друг всё спишет…

Сквер листопадом вышит…
Пожалуйста, потише –
Пусть пишут все, кто слышит…
Спасибо Чуду свыше!

Ирина БОГОРОДИЦКАЯ

Россия

Над пространством, прошитым дорогами-нитями,
Узелками селений, узлами больших городов
Туго стянутом, плавно плывут вереницею
Бесприютные стаи послушных ветрам облаков.

Вечны драки ветров на равнинах заснеженных:
За пространство, за власть, просто – из куража…
В этих стылых краях не постичь, как с надеждою
Да с мечтой уживается в долгие стужи душа?

Ведь не хлебом единым здесь бредят мечтатели,
Чудаки, что никак без «затей» не научатся жить,
Безнадёжные первопроходцы и правдоискатели,
Кого вечно морочат, дразня и маня, миражи…

Помоги им, Господь: не во веки веков же им мучиться –
Очарованным душам, что мир ощущают острей!
У них жить по-другому, «как все», никогда не получится –
Помоги им, Господь:
пощади,
вразуми,
обогрей!

Адриан ПРОТОПОПОВ

Камень – «Гром»

Господи! И эти облака
Так же неухоженны и босы,
Так же белобрысы и курносы,
И несут помятые бока.

Эти плёсы, эти берега
Так же недоверчиво-жестоки,
И колючи заросли осоки,
И зыбучи вечные снега.

Серебром бряцают стремена,
И пасутся заспанные кони,
И, от солнца заслонясь ладонью,
На залив взирают времена.

Сколько пережить придётся лун,
Чтобы в сене отыскать иголку:
Чтобы, осень обойдя с двустволкой,
Набрести однажды на валун?

В сладком дыме тлеющих пыжей,
К солнцу боком прислонясь покатым,
Он разлёгся мамонтом лохматым
У тысячелетий на меже.

И, крутые спины оголив,
Средь травы, извека непримятой,
Расползлись слепые валунята
По окрестным пустошам Земли.

Господи! И он Тобой забыт,
Не познавший ни беды, ни счастья,
И водой наполнило ненастье
Вмятины от бронзовых копыт!

Кира АЛЬТЕРМАН

«Осенний сон»

Природа кротко замерла
На грани осени и лета,
А хрупкость нежного тепла
Уж холодком слегка одета.

Сквозит подсветок неземной
От листьев истончённо-жёлтых,
И воздух гулкий и пустой
Чуть-чуть звенит средь веток колких.

Надежда теплится в груди:
Ещё продлится это счастье!
«Осенний сон», – «Не уходи», –
Душа устала от ненастья.

Диана РАДЕС

Элегия

Твой слог, твой Логос, освящённый
В ирийском сказочном ладу
И к вечной славе приобщённый
За Истин горнюю гряду!

За красоту и гармоничность,
Земли и неба естество,
За утончённую обычность,
А к ней не нужно ничего.

С Небес твоё святое слово
Слетало, истины полно.
Такого ангельски простого
Не слышал мир уже давно.

Борис ФРИДМАН

*  *  *

Здравствуй, здравствуй,
Медный всадник!
Слезь с коня и осмотрись,
Ты придумал город-праздник,
Походи и удивись.

Нет болота, колдобоин,
И не видно парусов,
Не сосчитан русский воин,
Разметавший тьму лесов.

Прогуляйся по проспектам,
Полюбуйся красотой,
Превзошёл твои проекты
Город, созданный мечтой.

Но не только лишь мечтаньем
Был построен город твой,
Всей России состраданьем
Он вознёсся над Невой.

Петербург – мотор прогресса,
Сбросил косности завесу,
И с тех пор который год
Весь народ идёт вперёд.

Ирина ТИТАРЕНКО

Натали

Дуэльное утро
Острит полозок.
Смотри, почему-то
Промчался возок
Твой мимо повозки
Злосчастной его?
И заяц – к погосту –
Примет колдовство.
И перстень забытый
Глядит бирюзой.
Ну, были бы квиты
Твоею слезой!
К чему пистолеты?
Дуэльный хомут!
В России поэты
Недолго живут.
Единую крошку
Души обласкать –
Мочёной морошки
Не надо искать!
Хранила б в секрете
От славы мирской,
И не было б в свете
Натальи Ланской.

Наталья ПАВЛОВА

*  *  *

Всегда в пути, а дома лишь случайно,
В кругу друзей, на перекрёстках строк.
Обыкновенна и необычайна
Вся наша жизнь в объятиях дорог.

Мы говорим: огромное спасибо
За стук колёс и перелив минут,
За то, что так изнеженно красива
Земля, где пролегает наш маршрут.

За то, что, если вечер нас застанет,
Везде имеем на ночь мы жильё,
И даже, если непогода грянет,
Всегда найдём пристанище своё.

Мы всем ветрам с ненастьями открыты,
Улыбкам солнца и его лучам,
Мечты и сны сердцами не забыты,
Мы их читаем часто по глазам.

Виталий СЕВРЮГИН

У памятника Пушкину в Ташкенте

В этот день, когда убили
Знаменитого поэта –
Гордость матушки России, –
Мы собрались здесь послушать
Его братьев однокровных
По перу и по чернилам.
Кто не может жить иначе,
Кто без Пушкина не может.

Он был лучшим, это верно,
И таких уже не будет.
До сих пор он в душах будит
Чувства добрые и правду.

Он сказал, что помнить будут
Его в нашем мире долго.
И пока поэты будут,
Его имя будет свято.

Это верно, мы сегодня
«По своей и божьей воле»
собрались, чтобы припомнить
всё, что создал он когда-то,
всё, что он вселил нам в души,
без чего мы жить не можем,
потому что все поэты –
это Пушкина крупицы.

В этот день, святой для всех нас,
мы скорбим, что допустили
власти погубить поэта.
Он был символом России,
он был гордостью и славой
всей поэзии российской,
и поднялся куда выше,
чем сам столп Александрийский.

Всеволод КОРЧАГИН

Пушкинские Горы

Заманила ночь к себе за косогоры,
Закружил веселый звездный хоровод.
Хороша сторонка – Пушкинские Горы,
Хороша – поверьте – Пушкин здесь живет.

Пушкинские Горы – нежные узоры,
Пушкинские Горы – дивные края.
Приезжайте в гости – Пушкинские Горы,
Встретит вас радушно русская земля.

Новый день листвой тропинки заметает,
В небе полыхает алая заря.
Где-то здесь смотритель тройку поджидает,
Где-то там колдун несет богатыря.

В тишине за речкой лес стоит прозрачный,
При луне повсюду с травами стога.
Кажется, поодаль виден замок мрачный,
Нет, совсем не замок, – зимняя пурга.

Соловьи весною распевают песни,
И гудят зимою вьюга да метель.
Серые дымки уходят в поднебесье,
И звенит на солнце по утрам капель.

Пушкинские Горы – нежные узоры,
Пушкинские Горы – дивные края.
Приезжайте в гости – Пушкинские Горы,
Встретит вас радушно русская земля.

Нина КУЗНЕЦОВА-БЕЛОВА

Лето

Камыши у воды не колышутся,
Утонули в реке облака.
Травы в поле теплом не надышатся,
Поднебесная синь высока...

Стрекоза, чудо-крылья расправив,
Вертолётом летит на цветок.
Ветерок, среди трав закудрявив,
Из ромашек сплетает венок.

Спят деревни, укрывшись платочками
Спелых яблок и диких рябин,
И блаженствуют летними ночками
Гладиолусы цвета рубин.

В камышах встрепенутся утята,
Покачнутся кувшинки в реке,
И рыбак просидит до заката,
От домашних забот вдалеке.

Иван ИЛЬИН

Осенняя смурь

Осень, чёрная вода,
Камни, мох и зелень тины.
Грибников орёт орда,
Грязь и слякоть у плотины.

На обшарпанных камнях
Краска с лодок шелушится.
Гниль грибов в трухлявых пнях,
Как утопленников лица.

На песчаном берегу –
Банки, битые бутылки.
От себя не убегу –
Боль в висках и боль в затылке.

Вот туман пополз со скал,
С неба сеется водица.
Горячиться я устал.
Мне бы лучше охладиться.

Охладиться, утопиться,
Но противна тина в речке.
Отравиться, застрелиться –
Как бы не было осечки.

Мне б твои потрогать руки,
Мне б твои погладить плечи,
Но не может быть разлуки,
Если не было и встречи!

Евгения КОВАЛЮК
(пер. с белорусского Виталия ЛЕТУШЕВА)

Пушкин и Мицкевич

Как недавно было это! –
Будто прошлою весной.
Шли по Невскому поэты
И шутили меж собой.

Было пасмурно и сыро,
Но не скучно им вдвоём.
Каждый открывал кумира
В собеседнике своём.

Улыбалась им столица,
Горделивая чуть-чуть.
Львами можно восхититься
И на всадника взглянуть.

Что-то в Летний сад манило,
Где стихал столичный шум.
Что-то исподволь томило,
Уводя в глубины дум.

И казалось, что Варшава
Где-то рядом, за Невой.
И обоим честь и слава,
Низкий наш поклон земной.

Юрий ГЕРЛОВИН

*  *  *

В Тригорском парк старинный в полусне,
Уставший от дневных сует и шума;
И тишина, задумчиво-угрюма,
Присела, прислонясь спиной к сосне.
Двойник луны полощется в реке,
А Сороть добродушна и ленива…
В аллее Керн идёт неторопливо
Беззвучный призрак в тёмном сюртуке.
Идёт, за спину руки заложив;
Глядит наверх и шевелит губами;
И, видно, вспоминает, как, стихами
Любимой даме голову вскружив,
Толкал легонько на тропу греха
И целовал с серьгой тяжёлой мочку,
Шепча при этом ей за строчкой строчку
Дурманящего, сладкого стиха.
Когда же это было? Боже, мой!..
Но чудное мгновенье не исчезло.
Оно – подобье маршальского жезла
Для призрака с кудрявой головой.
За плечи обнимает темнота,
И щёки гладит тихий тёплый ветер…
И над ручьём в неверном лунном свете
Едва белеет чёрточка моста.

Виктор АНТОНОВ

Императрица и… Женщина

Вот снова по Зодчего Росси
В который уж раз я бреду,
Хотя на душе моей осень,
Но сердце зовёт, и иду
Я к ней на свидание снова,
К Великой, но близкой так мне.
Для встречи уже всё готово:
И разум, и сердце. Во сне,
На Волге живя, её видел,
Стоящую в сквере родном
Для глаз моих: «Вдруг кто обидел
Великую в городе том,
Что стал «криминальной» столицей
(Придумал же кто-то сиё?!).
Вокруг безобидные лица.
Да ладно… то мненье моё…

А вот и она! Здравствуй, Катя!
Мою фамильярность прости.
Я думаю, времени хватит,
Мне всё до тебя довести,
Что в сердце скопилось за годы,
Прожитые так далеко
В объятиях жаркой погоды.
Порой было там нелегко…

В владеньях твоих, что вдоль Волги
Степями сухими легли,
К ним путь по Руси очень долгий,
Он пройден. Они помогли…
Вот те, что сидят у подножья,
Замкнув символический круг,
А в центре его, ведь возможно,
Россия моя, ты ей – Друг!

Вот гений побед громогласных –
Суворов! Хоть граф, а как прост.
И сколько вокруг несогласных
Завистников было? Но мост
Меж ним и тобой оставался
До смерти твоей. Тебе честь.
Лишь сын твой однажды пытался
Забвенью предать, но… Бог есть.

А рядом фельдмаршал Румянцев –
Любимец солдат, страх врагов!
Твой лик покрывался багрянцем
При новых победах. Каков
Он был в обращенье с тобою –
Царицей Великой земли?!
Смел, прям по-солдатски, не скрою,
Горжусь им, и ты мне внемли!

Чуть дальше сидит тоже Катя –
Подруга твоих младых лет.
Да, Дашкова. Думаю, хватит
Ей славы твоей? Может, нет?
Она же тебе помогала,
Когда ты Петра «увела»
С престола России. Немало
Она тогда слёз пролила.
На трон же взойдя, ты забыла
О многих заслугах её…
Хотя ведь душевная сила
К тебе шла всегда от неё.
Подруга твоя всё же стала
«Царицей» в учёном миру.
Преград у ней было немало,
Прошла через них: «Хоть умру,
Но мир Академии русской
Для русских своих же детей
Не станет столь тесным и узким,
Таща их с «дремучих» сетей».

Особый рассказ о Светлейшем
Потёмкине-князе пойдёт.
Не сразу, а просто в дальнейшем
В нём «правую руку» найдёт…
Ты многих познала, Царица!
В твоём сердце кладезь любви.
Мелькают знакомые лица,
Количеством не удивишь.
Ещё до Великой княгини
Любовью к тебе изнывал
Граф Строганов, он же богиней
В то время тебя называл.

Затем, нелюбимый и пошлый,
Был дщерью Петра тебе дан
В мужья. То, конечно же, в прошлом,
Племянник её... Его сан
Пока что не царский, но вскоре
Корону России обрёл.
Поцарствовал мало, но горя
Дал много тебе сей «орёл».

Недолго его ты терпела
И в сердце впустила Орла –
Орлова Григория! Пела
Душа твоя! Но ведь смогла
Из всех претендентов на сердце
Соратника выбрать себе –
Младого Потёмкина. «Дверцы»
Открыла внутри. «Я тебе, –
Сказал он, – Царица России,
Служить буду верно всегда.
Возьмём мы с тобой море сине
И выстроим там города!»

И слово сдержал князь Светлейший –
Тавриду к ногам положил.
Врагов столь нажил себе злейших,
До светлого дня не дожил.
А сколько ещё фаворитов
Ты, матушка, знала потом?
Граф Зубов, и Зорич «побитый»,
И много других с тем же «ртом»,
Открытым на царски щедроты,
Чего же жалеть? Не своё!
Дворцы и поместья добротны…
Царице мы Славу поём!

Из множества же фаворитов
Один лишь соратником стал.
Умнейший, но с глазом подбитым,
России служить не устал.
Теперь он сидит величаво
У ног той, что очень любил.
Светлейший, овеянный славой,
Его наш народ не забыл!

Пустила ты в «круг» Алехана,
Орлова второго. Тот смел,
Эскадру Селима-султана
«Развеять» по морю сумел.
Чесменским его ты назвала
По делу благому для всех,
Но он потрудился немало
На ниве другой. Вспомни тех,
Кто зёрна сомнений вдруг бросил,
Что трон под тобой «упадёт»,
Опасность же ту в себе носит
Княжна, что с заморья придёт.
Ну, якобы дочь той царицы,
Что замуж тебя отдала,
И Розума-графа. Ведь лица
Знакомы тебе, их знала.

Покой ты, Като, потеряла.
Вот тут и сгодился Орлов,
Которому звание дала
«Чесменского»... Он был готов
Найти, «усыпить» и доставить
Княжну перед очи твои.
Спокойно могла чтобы править
Одна! Не деля на двоих
То, что у Петра ты забрала
(Помог ведь всё тот же Орлов!).
Такая минута настала…
Княжна пред тобой, но голов,
Как раньше, со плеч не слетело
Всех тех, кто её поддержал.
Спокойно свершила ты «дело»,
Да так, что никто не дрожал.

Чуть дальше сидит Безбородко,
Премьер, как сейчас говорят.
Умнейший, за жизнь некоротку
Руси послужил… Был как брат
Светлейшему. Он же заметил
В безродном недюжий талант,
Вниманием, лаской отметил
И отдал тебе, чтоб гигант
В делах управленья страною,
В союзе с твоей головой,
России служил. Я не скрою,
Что сделал он это с лихвой!

В соседстве Бецкой и Чичагов.
Они – из плеяды людей,
Достойных Петровского стяга,
Творцы твоих главных идей!

Стоит в этом «круге» Царица,
Да нет, Государыня-мать!
Вокруг всё знакомые лица,
И здесь я не всех мог назвать.
Побольше б Россия имела
Сынов таких славных, тогда,
Наверное, раньше б взлетела
К высотам своим, но года
Идут от столетья к столетью,
А Русь всё никак не поймёт,
Что хватит ей бед, лихолетий.
Чем горечь глотать, – лучше мёд!

Владимир ВОЛКОНСКИЙ

Сонет «Юбилейный»

В десятый раз мы Пушкину читаем,
И солнышко выходит под сонет.
Он двести десять лет непререкаем:
Российский гений, классик и поэт.

Писать сегодня очень просто,
Сложней бумагу не марать.
И увеличилась раз во сто
В стране писательская рать.

Есть Академии, Союзы,
И жив ещё Литинститут.
Пленяют нас порою Музы,
Они нередко и гнетут.

А мы, себя в день пушкинский читая,
Уверены, что рядом он витает!

Заседание № 179 <Все заседания> Заседание № 180