ТРЕТЬИ ПУШКИНСКИЕ ЧТЕНИЯ РМСП
Владимир КОВАЛЬЧУК
Мариула
Заря горит вечерняя – на зависть!
Пожар вселенский: маки, степь и май.
– Позолотил бы руку мне, красавец!..
– Ну что ж, держи монетку, погадай!
О наша жизнь! Трудна и многолика,
Всё сбросить норовит, как вольный конь.
Но вот Судьбы уже раскрыта Книга,
В руках цыганки – смуглая ладонь.
Который век тебе, моя дорога? –
Но ты доступна каждому и всем.
–…А проживёшь, красавчик мой, немного,
Всего-то-навсего годочков тридцать семь.
Плывёт обоз чумацкий, и телега
Скрипит и не торопится домой.
–…И бойся ссоры с белым человеком.
Ты понял ли меня, кудрявый мой?
Уснула степь привольная, уснула,
И лишь закат не клонит головы.
– Да как тебя зовут-то?
– Мариула-а-а!..
Живи-и-и, мой бриллиантовый, живи-и-и!
Виталий ЛЕТУШЕВ
Звёздное молоко
Пашем землю родную носом,
Да и то ведь только слегка.
По снегам ли бредём, по росам,
В небо глянем за облака.
Всё привычно – Луна и Солнце,
Тихо шепчется звёздный фон.
Но вглядитесь – Марс улыбнётся,
Красотой Венеры сражён.
Там, вдали от земного брега,
Блещут звёздные имена:
Альтаир, цветущая Вега –
Жизни искрами даль полна.
Страстью пышет Кассиопея,
С Девой нежится Волопас,
Андромеда зовёт Персея,
К Водолею мчится Пегас.
Вьются Волосы Вероники,
Чаша налита от души.
Шаловливо светятся лики
Близнецов из звёздной глуши.
Измеряя время веками,
Смотришь – вовсе не далеко.
Наклонились ковши над нами,
Льётся звёздное молоко.
Игорь ДЕОРДИЕВ
Сонная рань…
Игра рассвета сонной ранью,
под задушевный птиц вокал
на лепестках сверкает гранью
роса лениво, в полнакала.
Из мрака сотканного войска
в живых остались только тени.
И жар стекающего воска
на платьях комнатных растений.
А в поле радостные всплески
и ранний свет от Солнца – спички,
и чуть колышет занавески
волна от первой электрички.
Сергей СКАЧЕНКОВ
Буксир
Идёт буксир
По невской глади
В спецовке масленой
своей,
Не белотрубный,
Не нарядный,
А прокопчённый
до бровей.
Дорогой этой,
Как на марше,
Хоть он устал и весь
в поту,
Но тянет баржи,
Тянет баржи,
Которых ждут давно
в порту.
В работе он
И дни и ночи.
«Я после,
в доке, отосплюсь!» –
Пыхтит буксир –
Невы рабочий,
Гудит, упрямый:
«Тороплю-ю-юсь!»
Игорь САХАРЮК
Сонет XXXII
Ночь белая, я стал твоим рабом,
Вернее, вдохновляемся друг другом;
Светлеешь над ущербным лунным кругом,
Тебе дарю букет в пылу слепом:
Как месяц, фантастическим серпом
Срезаю сновидения над лугом,
И тайны ароматов по округам
Над каждым тёмным лиственным гербом.
Блесну клинком, задену не одну
Морскую огуречную волну
И срежу неустанно и наивно
Сирень, благоухание жасмина…
И в небе исчезают облака:
Небесная взаимность высока!
Лев ГУТНЕР
Язык
Язык не молчал!
Его топтали коваными сапогами,
А он поднимался из праха
И бил клевету наповал!
Его опутали колючей проволокой,
А он вырывался из плена
И призывал к возмездию!
Его сжимали тисками,
А он трепетал на ветру
И разносил повсюду слова истины!
Его терзали в темницах,
А он разбивал оковы
И разоблачал преступление!
Его тащили на плаху,
А он, истекая кровью,
Вставал на защиту человеческого сердца!
Его зарывали в землю,
А он прорастал бурей,
И земля разверзалась под ногами врагов!
Его кидали под гусеницы танков,
А он, раздавленный,
Призывал к справедливости!
Его били раскалёнными прутьями,
А он звучал, как набатный колокол,
И возвеличивал Родину!
Его рвали на части,
А он восхищался подвигом
И смело глядел в лицо смерти!
Его изрешетили пулями,
А он срывал маски с предателей
И выносил смертный приговор палачам!
Его окружили глухой стеной ярлыков,
А он грохотал на трибунах
И разрывал хитросплетения лжи!
Язык не молчал!
Николай БАРКАЛОВ
* * *
Улетая, грустят соловьи,
Воспевая всем сердцем планету.
О певучие братья мои,
Принимаю от вас эстафету!
Жить землянам без песен нельзя,
А особенно – в тяжкие грозы.
Я клянусь, дорогие друзья:
Буду петь и в шальные морозы.
Пусть кричит вороньё надо мной,
Кружат смерчи по белому свету –
Буду петь!.. Чтобы ранней весной
Передать соловьям эстафету.
Адриан ПРОТОПОПОВ
* * *
Нет спасу – бередит гранит
и тонко ранят парапеты,
и разведённые рассветы
душа доверчиво хранит.
Над чем ты, блудная душа,
спасенья ищешь, не дыша,
забыв и славу, и Пегаса,
и поражения свои?
Нет Спаса! Только на крови
стоит он, не смутясь нимало,
над гладью бледного канала
с самим собою «визави».
Пройдёшься каменною прозой
по холодку её страниц
и выйдешь к вольным крикам птиц,
и вдруг кольнет литой занозой
проткнувший небо тонкий шприц.
И суевернейшим эвенком
замрёшь, не слыша, не греша…
Куда ты просишься, душа,
с прозрачной памятью Смоленки?
К чьему прислушаешься гласу?
Иль у Невы, склоняясь ниц,
почуешь тайное – нет спасу
в пустыне сфинксовых глазниц.
Нет спасу. Праведен оброк.
Вздохнув свободно и счастливо,
ты, как заштатный буксирок,
уходишь к отмелям залива.
И, невод вольный распластав,
всё ждёшь доверчиво улова,
и, трепеща, сверкает слово
на недоверчивых устах!