Владимир КИРИЛЛОВ
(Санкт-Петербург)
|
К 70-летию победы
в Великой Отечественной войне
Не приезжайте к нам на юбилей –
Мы не хотим косых и хищных взглядов.
Вы лучше там, у запертых дверей,
Обрызгайтесь слюной, пропитанною ядом.
Где были вы, когда была война?!
Лизали сапоги зарвавшимся прусáкам.
А лишь одна – советская страна –
Держала щит и храбро шла в атаку.
Вы слышали, конечно: Сталинград,
И Курская дуга, и полная блокада,
И в сорок первом праздничный парад,
И красный флаг над куполом Рейхстага.
Но это нужно, к слову, пережить,
И русской кровью окропить победу,
Которой не пристало дорожить
Америкам и «разным прочим шведам».
Мы сами постоим у вечного огня,
В котором отражается Россия.
Мы – внуки, правнуки и сыновья,
И те, кто супостата в той войне осилил.
Не приезжайте к нам на юбилей.
Но помните, что если вспыхнет пламя,
Мы снова будем рвать озлобленных зверей
И водрузим над миром наше знамя.
Миражи
Всхожу ли я на берег влажный,
Где волны трутся о гранит,
Где над стволами змей бумажный
Орлом расцвеченным парит.
Брожу ли я тропой лесною
По жилам высохших корней,
Где тень соседствует с сосною,
Где воздух гуще, чем елей.
Сижу ли на холмах горбатых
Среди нескошенной травы,
Где пахнет юностью и мятой,
Где не укрыться от жары.
Везде, куда судьба забросит,
Налёт сомнения лежит.
А за спиной смеётся осень
И возбуждает миражи.
* * *
Ты забыл свой печальный рожок
На обрыве меж выжженных скал.
Почему ты ушёл, пастушок?
И куда аргамак ускакал?
Глухо воет твой преданный пёс,
Затерялось на скалах руно.
Для кого в бурдюке ты унёс
Молодое с кислинкой вино?
На траве засыхающий сыр,
И на бурке скучает кинжал.
«Я оставил другим этот мир,
Извини, что тебе не сказал».
* * *
Оно не будет никогда,
То чувство, что ты так лелеял,
Стучаться в запертые двери
И брать с наскоку города.
Оно не станет, не проси,
Разменной мелкою монетой
И не пойдёт, как сигарета,
По кругу знающих фарси.
Оно, как вешняя вода,
Стекает медленно со склона
Лишь к тем, к кому ты благосклонна,
Не ошибаясь никогда.
* * *
Слизнуть росу с травы-осоки,
Погладить бархатный камыш,
Испить берёзового сока…
Пока ты спишь. Пока ты спишь!
* * *
Забудь, о чём я говорил,
Ведь это было звёздной ночью.
Тогда я искренно любил,
А ты любила между прочим.
* * *
У мужчины есть причина –
Или это не мужчина.
Вот у женщины при этом
Нет причины – есть советы.
* * *
Попробуй слово, поднеси к губам,
Как раковину к уху приложи.
Я без сомненья всё тебе отдам
За скользкое как рыба слово – жизнь.
* * *
Любовь – не ужин при свечах,
Не суп, что ты пересолила.
Любовь – когда ты промолчал,
Когда молчать уже нет силы.
Любовь – когда ты встал стеной,
Когда стоять уже нет мочи.
Любовь – когда лишь ты со мной,
Когда ты не боишься ночи,
Когда касаешься руки
И не отдёргиваешь руку,
Когда седеешь от тоски,
Не в силе вытерпеть разлуку,
Когда… а может, никогда –
Как можно выразить словами?!
Когда стеной встаёт волна
И зависает вдруг над нами.
* * *
Застенчивая тишина,
Забывчивая безмятежность.
И полупрозрачная снежность
В холодной решётке окна.
* * *
В ночной тиши, плащом факира скрытой,
Мне грезится твоя полуулыбка.
Висит Луна лицом давно не бритым,
Фальшивит за стеной вторая скрипка.
Цветная скатерть жидкостью залита –
Живительною огненною влагой.
И только скрежет грифеля сердитый,
Враждующего с меловой бумагой.
И эта россыпь букв, как кура лапой,
Должна сложиться в пламенную оду…
Я всё равно уже давно оплакал
Нелепую вчерашнюю свободу.
* * *
Старуха с косою брела по дороге,
В улыбке оскалив беззубую челюсть,
Прохожим она наступала на ноги –
Шарахалась в страхе безмолвная челядь.
И только один, передёрнув плечами,
Перчатку в костлявую голову бросил.
Он был ироничен, спокоен, печален –
Таких с удовольствием старая косит.
Земля
Земля одна под вездесущим оком:
Не спрятаться, не сбиться, не соврать.
Постылый путь со спутником под боком,
И некому тепло своё отдать.
А хочется быть вольной, как комета,
Бежать вперёд по Млечному Пути
И встретиться с какой-нибудь планетой,
Чтоб вместе целый космос обойти.
А может быть, сорвав с себя покровы,
Которые мешают ей дышать,
Взорваться и родиться вновь Сверхновой
На радость Карликам – ущербным малышам.
Мечты, мечты… Порядок не нарушишь.
Куда деваться из своих орбит?!
А тут ещё заброшенные души
Без разума, без цели, без молитв.
Пилигрим
Смерть – не старуха с ржавою косой,
Не дьявол в полусказочном обличье.
Смерть – пилигрим, забредший на постой
И соблюдающий законы и приличья.
Расслабившись за кухонным столом,
Ведёт с тобой неспешную беседу
И, запивая шашлыки вином,
Похож скорей на доброго соседа.
Непринуждённо шутит и, смеясь,
Холодною касается рукою.
И эта тонкая, почти паучья, вязь
Тебя опутывает с головою.
И ты даёшь согласие легко,
И уплываешь вместе с пилигримом
В ещё мифическое далеко
Почти живой под толстым слоем грима.
Четыре воина
Когда Земля на грани краха
И мир летит в тартарары,
У той, прославленной, горы
Они одни встают из праха.
Берут потёртые доспехи,
Мечи, разбитые щиты,
И, выходя из темноты,
Не сомневаются в успехе.
Хотя всего их двадцать восемь,
Зато вокруг врагов не счесть.
Но с ними Бог и с ними честь,
И каждый слово в сердце носит.
Жаль, только четверым достанет
Безумный подвиг совершить.
А властью им не дорожить,
Их слава грешная не манит.
И первый здесь, конечно, Воля.
Он твёрд, бесстрашен и суров,
Свободен от любых оков,
Не знает слабости и боли.
Другой – давно Добром зовётся.
Пускай дороден и болтлив,
Немного, может быть, сонлив,
Но он не хуже братьев бьётся.
На левом фланге Правда-воин –
Упрям, задирист и плечист,
Жаль, на руку не слишком чист,
Но, в целом, большего достоин.
Последний – названный Любовью –
Надёжен, право, не всегда,
Но разрушает города
И проливает реки крови.
Когда же бой утихнет грозный,
Испив игристого вина,
Забудут, чья была война,
Уйдут, как высохшие слёзы.
Тогда никто и не захочет
Любви, и Правды, и Добра,
И Воли, что была с утра,
Но странно пропадает к ночи.
