Дмитрий Николаевич Киршин

писатель, учёный, общественный деятель

24 февраля 2016 года.

Заседание № 301 секции поэзии РМСП в концертном зале Санкт-Петербургского Мемориального музея-квартиры Н.А. Римского-Корсакова.

Ведущий заседания – Д.Н. Киршин.
Присутствовало 43 человека.

Председатель Правления РМСП Е.П. Раевский вручил награды и дипломы видным деятелям культуры России: Б.Е. Михалёву, С.Н. Камышовой, В.А. Крыщенко, Т.С. Тамразяну, М.Л. Горяниной, Г.Л. Таганович, Н.Н. Серковой и А.К. Лебедеву.

В обсуждении творчества Анатолия Лебедева приняли участие члены РМСП Татьяна Крыжановская, Татьяна Николаева, Филипп Снытко, Евгений Смоляков, Ирина Кулешова, Галина Леонова, Галина Тарасова, Наталия Хмельницкая, Вера Кулемина, Евгений Раевский, Дмитрий Киршин, один гость секции поэзии, всего – 12 человек.

Анатолий ЛЕБЕДЕВ
(Вонтер Лак, Екатеринбург)


Снег

Снег-сирота на высоте
задумался – и падал, падал
на эти улицы, на те
деревья, крыши и ограды.

Дома досматривали сны
в сугробах белого пространства.
Кружились, нежности полны,
снежинки нереальных странствий.

В оконных нишах там и тут
печально голуби чернели.
Брёл человек, кого не ждут,
передвигаясь еле-еле.

Он бормотал: «Я всё приму,
прости, давай начнём сначала…»
Снег заметал следы. Ему
слов человека было мало.

Ночная свеча

Перебирая пёрышки огня,
в моей свече лепечут вдох и выдох
и размывают тени для меня
по стенам, окнам и дверям на выход.

За дверью той – великая тоска.
За этой – встречи на потоке встречном.
А там – любовь, неясная пока,
в первоначальном интересе млечном.

А эта дверь закрыта на крючок,
но память темноты её тревожит.
А что за ней? Там – серенький волчок
и страхи детства, вшитые под кожу.

Ночная свечка плачет под огнём
посередине вечных перекрестий.
Уходит в ночь то, что случилось днём.
Вздыхает пламя. Нить на мокром месте.

Волнушки

Смотри: волнушки. Не берём?
В росинках розовые капли
стоят, слезятся под дождём
(фламинго-мини или цапли).

Волнушки пахнут влагой дня,
лягушкой, лесом чуть согретым,
соленьем, дымом у огня
и тем, к чему возврата нету.

По мокрой мякоти грибной
бегут мохнатые окружья
до крайней линии одной,
где переходят в пух верблюжий…

Зачем они волнуют нас,
ненужные, глядят упрямо?
Я вспомнил: варит керогаз
волнушки, собранные мамой.

Старость

Где ты, молодость? Прибежала бы.
Старость – жалобы.
Было тело – огонь. Предательство.
Старость – строгие обстоятельства.

Где ты, молодость – страсти вотчина?
Старость – сжатие позвоночника.
Мир для юности – удивление.
Старость давится от давления.

Голова поболит и вскинется.
Старость мудростью жизни чинится.
Старость – опыт вулкана с кратером.
Старость – та ещё, и с характером.

Поживите с моё, ребятушки.
Нету старости. Обознатушки…
Жить до старости людям хочется.
Долго, долго – до одиночества.

Лето пришло

Чёрные рыбы над белым песком
плещут в траве долгожданное лето.
Меж облаками над правым виском
солнце стреляет потоками света.

Озеро – зеркало тысячи лет –
вóлнами тень от меня разбивает.
Чайка летит, и её силуэт
чёрную рыбу в воде догоняет.

Чёрная рыба летит в небеса.
Белая птица над лесом проносит
холод глубин, голубые глаза,
сердце, которое нежности просит.

Озеро, солнце глотая, парит.
Птицы хотят, чтоб леталось и пелось.
Лето пришло. Замечательный вид!
Чёрная рыба, куда же ты делась?

Сонные стихи

Над берёзой зимней звёзды
золотым ковшом
заливают вечер поздний
через трубы в дом.

Но железная заслонка
в каменной трубе
не пускает холод звонкий
к тёплому тебе.

Согревает снизу жжёный,
чистый жар углей.
У заслонки труд тяжёлый.
А тебе теплей.

Тишина. Погасли лампы
под крылами крыш.
Кошка дремлет, спрятав лапы.
Засыпай, малыш.

Ставровуни

Я монастырь. Построен на горе.
На острове вершины нету выше.
Мне утро крест целует на заре.
Закат сползает с горделивой крыши.

А ночью чистой звёзды, как роса,
поля небес узором покрывают.
И трепетной молитвы голоса
по имени святое называют.

Гора креста с Голгофы, где распят
разбойник близ Христа благоразумный.
Сей крест Еленой много лет назад
на Кипр доставлен после бури шумной.

С тех пор построен монастырь мужской.
Разбойнику в раю поют певуньи.
Его душа с молитвой и тоской
как облако висит над Ставровуни.

Я монастырь. Я знаю ночь и свет.
Меня на небо поднимают скалы.
Я знаю, что раскаяния нет,
коль нет в душе святого идеала.

Ко мне опять приходит человек.
Уж сколько их я исцелил смиренно.
Благоразумно поступай вовек
и станешь чистым и обыкновенным.

*  *  *

Болеет белое болото
простудой первых холодов.
Космических небес зевота
и снег запутанных следов.

В трясине невысоких сосен
чернеет куст, рогоз растёт,
качается камыш, и лоси
обходят ненадёжный лёд.

Проносится просторный ветер,
его царапает стерня.
И память о прошедшем лете
он выдувает из меня.

Мой дом, покинутый родными,
стоит с распахнутым окном.
Мне хочется взлететь за ними,
но держит жизнь и держит дом…

Яблоня

У яблони лежат по кругу листья
и яблоки, упавшие в траву.
Их по ночам срывала осень лисья.
Я тоже с веток яблоки сорву.

Вот урожай на целую корзину,
наливом белым светятся бока.
А в небесах, не сбить и палкой длинной,
плоды остались птицам, облакам…

Художник

Тусклый тон от смытой акварели
служит фоном яркого мазка.
Старые приёмы надоели.
Новые не найдены пока.

Мастер, ограниченный манерой,
поправляет хаос на холсте,
движим от уверенности зрелой
к неопределённой красоте.

Что-то будет. Он не всё читает.
Кисть сама выписывает суть.
Где-то смело, словно точно знает,
где-то наудачу, по чуть-чуть…

Ремесло, связавшее законы,
ищет к Богу тайные следы.
Не беда, что снова станет фоном
прежний образ мира и судьбы.

Взрослые дети

Заболочено забвение
неизбежной сменой вех.
Новой жизни дуновение…
Улетели дальше всех,
погружая дом отеческий
в старость, будни без затей.
Мы простим по-человечески
нас оставивших детей.

Никакие клятвы верности
не вернут большой семьи.
Ваше счастье выше ревности,
дети милые мои…
Вырезает жизнь железная
все узоры из разлук…
«Как живётся вам, болезные?» –
пишет внучка, пишет внук…

Туман

Фонари не погасли под утро,
а творожат туман молока.
Штукатурку, как мокрую пудру,
размочили до слёз облака.

Серый город в плену испарений,
ловит капель простуженный всхлип.
Проявляются голых растений
силуэты, особенно лип.

Сквозняки листопадных метелей
бабьим летом умчались на юг.
В перспективе туманные цели…
Взялись за руки. Сделаем круг.

Мы узнаем тепло и волненье
предназначенных нам рубежей.
Пусть в тумане теряются звенья
из качелей, дворов, этажей,

из подробностей, ручек, скамеек…
Боль болезни укроет туман.
Нервных импульсов, колкостей, змеек
успокоится злой ураган.

Сон сомнений уйдёт переулком.
Дым удачи согреет подъезд.
Выше крыльев над воздухом гулким
небеса оцарапает крест.

Публикуется по буклету: «Заседание № 301 секции поэзии РМСП. Анатолий Лебедев (Вонтер Лак). СПб., 2016». Составление и компьютерное оформление буклета – Д.Н. Киршин

Заседание № 300 <Все заседания> Заседание № 301