Дмитрий Николаевич Киршин

писатель, учёный, общественный деятель

23 декабря 2015 года.

Заседание № 297 секции поэзии РМСП в концертном зале Санкт-Петербургского Мемориального музея-квартиры Н.А. Римского-Корсакова.

Ведущий заседания – Е.П. Раевский.
Присутствовало 34 человека.

В обсуждении творчества Татьяны Игнатьевой приняли участие члены РМСП Виктор Панибратов, Татьяна Николаева, Диана Радес, Евгений Смоляков, Александр Богданович, Лидия Соловей, Борис Михалёв, Евгения Марченко, Евгений Раевский, два гостя секции поэзии, всего – 11 человек.

Татьяна ИГНАТЬЕВА
(Ленинградская обл.)


Солнцеворот

Порадуй хоть маленьким скоком, воробышек!
Хоть пара иголочек резвого лучика
Проклюнется вдруг через частые тучи нам.
Уж было положено, было ворожено.

И Аннушка зимняя – радость нечаянна –
Вздохнула и скинула тьму обречения,
Вступила под сень золотого свечения,
Пречистое бремя нести нам венчаема.

Густыми опоками инея мшистого
Обложены ясеней станы высокие –
Щедрот урожайных предвестники. Соками
Одарит весна поле хлеба душистого.

И сходятся волки на свадьбы под елями,
И чистыми лунами вышито кружево
Сапфировых дебрей, и мира досужего
Душа чудеса создаёт акварелями.

Дождались сугробов и детские валенки.
Под солнцеворотом высокого терема
Ковшом новогодие млечным отмерено.
Порадуй, воробышек, скоком хоть маленьким!

Пасхальное утро

И грянуло радостью! Солнечно-гулко звенит
В ушах переливами трель неуёмная птичья.
Рождается новою сказкой забытая притча.
Светило усердно спешит от востока в зенит.

И трижды целуются встречные. Льют небеса
На них из ковша благовестного золото сока,
Что где-то для этого дня припасался высоко
И вот – опрокинул на землю свои чудеса.

А та задышала легко. Над простором полей
Поплыли кораблики тёплого млечного пара.
И нам не сдержать потайного сердечного жара,
Как будто мы шкиперы тех неземных кораблей.

Скитаемся вечно по дебрям небесных морей.
Но вот оглушают запевки весенние птичьи –
И мир замирает в высоком и хрупком величье
Домашних простых очагов – дорогих алтарей.

Так бережно-строго несёт, словно веру свою,
От храма до дома – яичко в ладошках девчонка.
А хор ей Часы пропевает, крылатый и звонкий.
Пасхальное утро рождается в птичьем раю.

*  *  *

С крыши – ворон, из сердца – летучий страх.
По немым закоулкам – липучий снег.
Как же встретить тебя в злополучных снах,
Незнакомый, неведомый имярек.

Кружит зверем голодным вокруг зима,
Что ей хрупкая кость от надежд пустых?
Я б давно ей скормила себя сама,
Если бы отыскала среди живых.

Перепутана правда, как в ночь пути.
Да и всё ничего, только вот беда –
Не вздохнёт и не спрячется во плоти
Тот, которого не было никогда.

Тот, который не ведает гнев и страх,
Не взывает в потёмках, как боль сама,
Кто не путает тропки в дремучих снах.
Тот, который и есть этот свет и тьма.

Внучке

В моей руке твоя ладошка.
Следы узорами на тропках.
А мы спешим с тобой по снегу
Из городов, где жгут огни.
В пути заблудимся немножко
В тягучем дне и ночи топкой.
Но попадём из были в небыль,
Что сказке ангельской сродни.

Отпустит родственная стая.
И, раны сердца заживляя,
Заплещет руки-ветки ива,
Нас провожая в жар комет.
В полёте небо измеряя,
Мы растворимся в чистом мае,
Ты – малой пташкою игривой,
А я – вечерним ветром вслед.

*  *  *

Вот улитка малюсенькая ползёт,
Ей – что Фудзи, что кочка в моём саду.
Она просто в процессе, она живёт
И не парится целью – вот, мол, дойду!

Мы сварганены с ней из одной среды
И единой любовью, не как-нибудь.
Но на Фудзи не двинемся без нужды.
Да мы просто без цели не выйдем в путь.

Откровенно сказать, я устала, да –
Передряги, сомненья, просчёты, бег.
За какою горой стережёт беда?
И когда же проснётся во мне стратег?

Всё, довольно! Свободу ото всего!
Пусть и слёзы, и смех, даже без причин,
Но не гонки, не споры, не шутовство,
Не тупое тасканье чужих личин.

Благодать – растворяется кутерьма.
Путь, не путь – меж собою всегда в ладу.
Я живу, да я попросту – жизнь сама!
…Но мне хочется верить, что я дойду.

Увидишь…

Есть грустная правда в осеннем дожде –
уходим остаться во всём и нигде.
Елена Евгеньева

Растает дыханье вдогонку огня,
увидишь – что нет ни тебя, ни меня,
что не было даже… а небо мертво,
и зеркальце Бога – то сердце его.

И мир отраженьем, слепящим до слёз,
придумаешь в шутку, забудешь всерьёз.
И только возьмёшь, навсегда уходя,
четыре поющих струны у дождя.

Коричневым на голубом

Ты помнишь мгновенье, когда на века замолкаешь,
Когда даже коже, похоже, твоей всё равно –
Звучит канонада ли, треньканье стареньких клавиш?
Ты чуешь лишь чудо, что льёт пустотою в окно.

Ты слушаешь, слушаешь, но ничего не услышишь
В свернувшемся мягко, как будто бы кошка, мирке.
А тени ползут почему-то всё дальше и выше,
Стараясь исчезнуть в белёсом немом далеке.

Лишь синие бабочки кружат в тягучем пространстве.
И ушлые стрелки часов колют острым углом
Заснувшее время. А тени в извечном жеманстве
Пародию пишут коричневым на голубом.

Но вдруг в тишину протекает жужжанием овод,
Шум утренних улиц и чей-то пронзающий крик!
И ты вспоминаешь – то сон окунает в свой омут.
И ты забываешь опять удивительный миг.

*  *  *

Закончились стихи. Ложится свет
Седой луны на узкий подоконник.
И праздный неприкаянный поклонник
Уходит в чуть намеченный рассвет.

Уходит ночь, уходят мысли прочь
Ручьём тягучим в океан забвений.
И лишь один неугомонный гений
Всё воду в ступе пробует толочь.

Получится ли толку хоть на грош?
А Бог ему судья, я – наблюдатель.
Его глухонемой работодатель
На айсберг неопознанный похож.

Коль гением назвался – в петлю лезь,
Толки, твори, ваяй, сдвигай пространства!
И к чёрту твоё мнимое гражданство,
Всё это только патока и спесь.

Руби дорогу до звезды во мгле,
Пусть только щепки будут оставаться.
Пусть треск ветвей заменит звон оваций.
Руби! А что ты можешь на земле?!

…Закончатся стихи – и вот тогда
Покажется: все луны закатились,
И отворились двери всех чистилищ,
И прямо в руки шлёпнулась звезда.

Я сдаюсь

Бьётся вновь колокольчик атласною рыбкой
В переливчато-красочных мира ладонях.
Выбирай, моё сердце, не сделай ошибки –
Небеса или море, капкан или тоня.

А оно не желает, оно не умеет –
Всё моё, всё во мне, всё смеётся и пляшет!
Пусть заманят любые на свете затеи,
И не нужно уже ни монет, ни стекляшек!

Выбирай, моё сердце. Крахмальная хрупкость
Полонила уставшие ангелов веки…
А оно отмахнулось – Твоя близорукость
Никого не спасёт испокон и вовеки.

И опять всё танцует, звенит и смеётся.
И волна эта катит всё громче и шире!
Я сдаюсь… И теперь почему-то сдаётся:
Колокольчик и сердце – одни в этом мире.

Тайно и явно

Отблистали афиши, увяли под ветром давно.
Каждый сам по себе, пробираясь сквозь жанры кино
По тугой перфорации скользких закрученных лент,
Ощущает едва ли себя. Только всё сведено
В неподкупный баланс. Согласованный ангажемент
Оставляет без выбора. Теплится искорка, но…
Будет свет в зале выключен в самый последний момент.

А когда отыграются роли, и смоется грим,
И когда все цветы и личины покорно сдадим,
И, уже не страшась перепада давлений и лет,
Навсегда позабыв, что суфлёра не слушает мим,
Не справляясь с потоком нахлынувших чувств, словно бед,
Растворимся в эфире, придуманном им же самим.
Вот тогда очень близко и плавно появится свет…

Только что они значат – вот эти пустые слова!
Здесь по тысячи раз перевёрнута мира молва.
И мечты, и дороги, и мысли не там и не те…
Но в тугой глубине, в тишине своего существа,
В изобилии блеска и в сумрачной злой нищете –
Каждый сам по себе, понимая, что жизнь не нова,
Продирается тайно и явно к своей пустоте.

Моя Магдалина

Ты приходишь на страшное лобное место и снова
Будто ищешь чего-то иль ведаешь тайной какой.
Сберегая в уставшей душе заповедное слово,
Обещавшее муки, и страх, и любовь, и покой.

Что главнее, что ближе, что сердце твоё выбирает?
Или всё равноправно этапами вымостит путь?
Но терзают во снах непролазные дебри нерая.
Ты боишься и плачешь. Не надо, родная, ты – будь!

Будь счастливой, смешливой, а хочешь – задумчивой, строгой.
Будь живой в мимолётной и хрупкой своей красоте.
Но сюда, на Голгофу, крутой каменистой дорогой
Не ходи никогда, ты меня не найдёшь на кресте.

Даже если заблудишься, если остудит чужбина,
Даже если покажется: нет на земле никого, –
Я всегда буду рядом с тобою, моя Магдалина,
Я, простой человек, так влюблённый в твоё божество.

Публикуется по буклету: «Заседание № 297 секции поэзии РМСП. Татьяна Игнатьева. СПб., 2015». Составление и компьютерное оформление буклета – Д.Н. Киршин

Предыдущий автор <Все заседания> Следующий автор