Дмитрий КИРШИН
(Санкт-Петербург, буклет № 2)
|
* * *
Миг вдохновенья – тайный миг:
С высоким чувством неразлучен,
Ниспослан сердцу напрямик –
И полногласен, и беззвучен.
Творца незримого намёк
Вдруг обретёт черты земные –
Неровные прожилки строк
Проступят сквозь листы ночные.
Душа отринет смертный страх,
Успокоенье обретая,
Когда откроется в словах
Её Прародина святая.
И словно зимнее стекло
Оттает – Божие виденье
Благословенно и светло,
Как в миг последний до рожденья.
* * *
Лучом любви обманутый побег
В канун зимы наивно прорастает…
В судьбе моей так рано выпал снег,
Что кажется – вовеки не растает.
Найду ль себя в предчувствии утрат?
Мой кров остывший теплоты не помнит,
Как будто дом распахнут и распят
И ночь летит позёмкою меж комнат.
Побег любви угас от холодов,
Насмешливым неверием ослаблен…
Втекает боль оснеженных плодов
В излом ветвей отчаявшихся яблонь.
Небытие – куда ни брошу взгляд.
Сквозь тёмный крест оконного проёма
Душа войдёт в морозно-белый сад,
Теряя дом – не покидая дома.
* * *
Когда душа снежинкой в замять
Взовьётся к небу, –
Взовьётся к небу, –Судия,
Оставь мне что-нибудь на память
От бытия.
Поляны утренней усмешку,
Бутон, что от росы намок.
Частицу крохотную, вешку,
Полунамёк.
Из детства аромат еловый,
Июльский ливень невпопад.
С любовью сказанное слово,
Счастливый взгляд.
…Всё ближе время снегопада,
В себе от холода замкнусь.
Оставь мне что-нибудь!..
Оставь мне что-нибудьНе надо –
Ведь я вернусь?..
* * *
Синицы мы господние –
Щебечем ноты вешние…
Крылатые, свободные,
Да сами-то – нездешние.
Полётным песнопением –
Прочь от гнездовья тесного
Взмываем воплощением
Созвучия небесного.
Мотивами былинными,
Струной лучистой лирною
Соединить могли бы мы
Земное и надмирное.
Делами неподсудными
В лазурной выси заняты…
От Бога – не отсюда мы,
На родине – а сами-то…
* * *
Последнее окно Руси Святой
Господь затеплил в мареве закатном
Резной избы из канувших веков.
Росой лоснится берег некрутой,
И остывают солнечные пятна
На спинах пробуждённых светлячков.
Над горницей – лампадный ореол,
В окне Руси я образ угадаю
Заветных, чудотворно тёплых дней.
Тот хрупкий мир не праздновал раскол,
Не вглядывался в прошлое с годами
Всё пристальней, мучительней, больней...
У очага Заступница, светла,
С нетленной фрески в поднебесье стылом…
Пусть кажется: изба обречена, –
Сюда как будто Троица сошла,
И русскому вовек не хватит силы
Душою отвернуться от окна.
Тёмные века
1
Жил блаженный во Христе иноком,
Пел молитвы и псалмы звучные.
О благах не помышлял циником
И награды не искал – мученик.
Совершенствуясь душой любящей,
Притеснения терпел многие.
Бил челом, предпочитал рубище
И посты он соблюдал строгие.
Всё божился: мол, святой в доску я,
Правду мира заслонял ижицей,
Убеждая, что Земля плоская
И на трёх больших китах зиждется.
2
Жил учёный… До сих пор в здравии –
Подчиняет Божий мир формуле,
Чтобы цифры бытием правили,
Указуя: хорошо, вздорно ли.
Ум исканьями промыт дочиста,
Все извилины – служить годные.
Рад стараться просветить общество
И диету соблюсти модную:
Утром – Дарвина стряпня скотская,
К ночи – Фрейдом сгоряча тешится,
Утверждая, что Земля плотская
И на сытых животах держится.
Предснежье
Июльские мечтания истаяли,
Свернулись грозы облаком шагреневым…
Пронзительными утренними стаями
Тепло полей украдено до времени.
Распутица тропинками окольными
Удваивает ношу расстояния.
Я вздрагиваю – вольно ли, невольно ли –
От раннего колючего дыхания.
Как нищенка, лоскутьями-обносками
Осенняя природа не прикроется.
Повыгорел наряд из грубой поскони,
Цветами разукрашенный на Троицу.
Размелются дожди морозным молохом,
Спекутся леденистой полусферою.
Лик Божий заволакивает мороком,
Но верую… но верую… но верую…
Северная элегия
Полгода – смерть…
Полгода – смертьОстужен и завьюжен,
Усопший мир забыл сердцебиенье.
Промёрз родник в сугробе неуклюжем,
И быстрина – в чернёном серебренье.
Полжизни дух склоняется пред роком,
И только память цепенеет настом,
Храня в подкорке истину до срока,
Творя надежду в мóроке ненастном.
Канон утрат заучен лейтмотивом.
Но голос неба мартовским контральто
Воскреснет вдруг – речным речитативом
И сбивчиво-шальным грачиным гвалтом.
Теплом нальются вызревшие льдины –
Вот-вот сорвутся в солнечную талость…
Бела судьба, в сединах всё едино:
Тоска и свет, прозренье и усталость.
Зима оставит снежные кочевья
С последними простуженными днями.
И надо мной весенние деревья
Сомкнутся не ветвями, а корнями.
* * *
Зима – без края, без исхода…
Морозный мир искрится льдинками.
Не забавляется природа
Тепла и стужи поединками.
Забыты происки сорочьи,
Ветвей и трав хрустален обморок,
И вихри разрывают в клочья
Корней озябших снежный оберег.
Берёзы дрогнут в кринолинах,
По моде северной приталены.
Но пробуждаются от сплина
На синих просеках проталины.
Бельчата бойкими прыжками
Штурмуют бор – куда уж выше-то?
Поляна стёжками-стежками
Следов звериных накрест вышита.
Лучистые легли румяна,
Пролески ожили синицами.
И небо сбросило туманы,
И солнце щурится: не снится ли?!.
На семейном погосте
Земли кладбищенской в горсти
Не удержать – рука разжата…
Ты скажешь: «Нам пора идти…»,
А я промедлю виновато,
Кивну посаженным цветам,
Утратой сердце защемится…
К отчаянно родным местам –
К родным крестам душа стремится.
Здесь почва памяти хранит
Времён и судеб наслоенья –
И холмик выше пирамид!
И родовым благословеньем
Сын имя внуку подберёт,
Читая плиты, словно святцы.
…Обняв за плечи, в свой черёд
Ты молвишь: «Нам пора остаться…»
* * *
К 100-летию святой праведной
Екатерины Ивановны Лексаченковой
С потерей раннею не свыкся,
Твой лик – в окладе давних лет…
На берегу ночного Стикса
Теряется прощальный след.
Здесь, под обрывом, на колени
Встать попытаюсь – не смогу…
Отава новых поколений
Растёт на заливном лугу.
Осока спит в туманной пойме
Меж фресок высохших ракит…
О вечной жизни сказку спой мне –
Твой голос в вере укрепит!
На водной глади похоронной
Увижу ль, чей теперь черёд,
И по Христу ли, по Харону ль
Свершится тайный переход?
Брег, словно рок, навис печально,
Отвесно стынет надо мной…
И целый мир узлом причальным
Привязан к памяти земной.