Дмитрий Николаевич Киршин

писатель, учёный, общественный деятель

1 ноября 2014 года.

Заседание № 276 секции поэзии РМСП в концертном зале Санкт-Петербургского Мемориального музея-квартиры Н.А. Римского-Корсакова.

Ведущий заседания – Д.Н. Киршин.
Присутствовало 24 человека.

С приветственным словом к участникам заседания обратился председатель коллективного члена РМСП – Новгородского регионального отделения Общероссийской общественной организации «Союз писателей России» Анатолий Молоканов.

В обсуждении творчества поэтов Новгородской областной писательской огранизации приняли участие члены РМСП Татьяна Крыжановская, Таша Васильева, Сергей Волгин, Александр Бестужев, Евгений Раевский, Дмитрий Киршин, один гость секции поэзии, всего – 7 человек.

Анна ДАНИЛОВА (ГУБАРЁВСКАЯ)
(Новгородская обл.)


*  *  *

В том городе, где ночи словно дни,
Спят под болотом синие граниты.
Какие тайны в них от нас сокрыты?
Когда для всех откроются они?

Что прячут вечный лёд и мерзлота?
Там – на прародине в начале лета
Среди снегов пылают первоцветы.
Волхвы предвидели рождение Христа…

Нет доступа к основам древней веры,
Но память генная великого народа
Живёт, как и цветы на тех широтах.

Закрыты входы в тайные пещеры.
Что в них хранится – истина иль тлен?
Мы ждём открытий, жаждем перемен.

*  *  *

О продавец свободы, как приятно,
что Вы ещё торгуете на рынке
безумием и дерзостью сердец.
Подделку не возьмёте ли обратно
от женщины в повыцветшей косынке?
Есть настоящие? Ответьте, наконец –
товар Ваш продаётся на развес,
в разлив – стандартной мерой,
фасованным в шуршащие пакеты
с чужими штампами или с клеймом?
Кто Вам их поставляет – старый Бес
или купцы, торгующие верой,
которых не понять земным умом?
Вы, видимо, ещё свои советы
к ней прилагаете? Нет? Очень жалко –
цена так баснословно высока…
Мне интересно – сколько за глоток
платили Вам, увы, не из-под палки
герои и рабы? Прошли века,
раздвинулись материки – их голос смолк.

Свобода? Дайте мне взглянуть на это чудо –
платить мне нечем. Правда, я бедна,
а жизнь кончается. Нет, больше никогда
Вам докучать вопросами не буду.

«Ты много хочешь – и не ты одна».

Но это, право, – не моя вина.

*  *  *

Не мне одной, не мне одной
дано насмешливой судьбой
жизнь оценить тревожным взглядом –
твоя тревога и моя бродили рядом.

Тропа похожа на шнурок,
а в небе месяц, как челнок,
нырял в небесные глубины
и ранил грудь себе о льдины.

Я понимала – это свет
рассеивал он над землёю,
но этой лунной крови след
тревожно следовал за мною.

*  *  *

Нет, ни при чём здесь время года,
метель с морозцем, непогода…
Уныло смотрят тополя,
и дни уходят в вечность зря.
Теперь не жду я понедельник,
и чужда власти слов и денег,
нарядов… Только почему-то
душа всё требует приюта.

Есть где-то место на земле,
куда ворвётся на заре
рассвет, звеня колоколами,
и радость нежными руками
сумеет душу отогреть,
чтобы осталась светлой впредь.
Нет, ни при чём здесь ветер южный.
Как воет нынче он натужно…

*  *  *

Лес темнел вдалеке,
Белые лепестки изморози
Таяли на руке.
Плетёное кружево изгороди
Маячило впереди,
Словно ориентир на пути.
Предположить, предугадать можно,
Словно клубок, грядущее размотать,
Но я иду осторожно,
Преодолевая снежную гладь,
Чтобы будущее не испугать.
Только снежинки – белые мотыльки
Порхают и гибнут, касаясь руки.

В Селищах

Нет на льду давно следов от проруби,
и команд не слышно на плацу,
но воркуют на карнизах голуби
и тропинка тянется к торцу.

Я иду под рваным перекрытием
посреди Селищинских казарм,
словно от события к событию –
от гусарских сборов на плацдарм,

в пулемётный грохот сорок третьего –
вот ещё один пролом в стене…
Что хранит он – вздох поэта трепетный,
свист снаряда, память о войне?

Выхожу к колоннам на крыльцо,
строенное прочно и с размахом…
Чей-то силуэт возник в окне,
промелькнула белая рубаха,
проявилось на стене лицо –
это тени голубиных крыльев,
или облака на север плыли…

*  *  *

Местному хору на смену,
чьё пение было всем любо,
я вышла на низкую сцену
деревенского старого клуба,
чтобы вдовам читать стихи.
Как тихо.
В зале не было ни мужчины.
На плечах женщин яркие шали…
Я увидела лица в морщинах.
Мои руки чуть-чуть дрожали.
Жёны сгинувших где-то в военных туманах
осторожно прижали к себе по тюльпану.

Им читать о любви, о войне,
о цене и значении хлеба? –
они видели жизнь не во сне,
им не сыпалась манна с неба.
Руки каждой в морщинах и жилах,
пальцы толсты в суставах.
Непросто всю жизнь без милых.
Как она высока – эта сцена.
Цвет тюльпанов… или жизни накал?
На руках женщин – грубые вены.
Как щербаты крутые ступени
в переполненный судьбами зал…

*  *  *

Ты был так скуп на нежные слова,
так насторожен… Что тебя пугало? –
предчувствия, жестокая молва
или судьбы неведомой начало?
Сирень коснулась моего плеча,
окутала волшебным ароматом…
Я отреклась – решила сгоряча,
во всём тебя считая виноватым.

Я отстранилась, перешла на «Вы»,
но ветер заметался так неистово,
что рвал зелёные с деревьев листья,
и провода швыряли в воздух искры.
Бесился ветер, как бунтарь,
трепал он волосы и рвал одежды.
Раскачивался на столбе фонарь,
высвечивая тайные надежды.

Вы думали: одумаюсь, пойму,
что Вы имели право мне не верить.
Вдруг свет погас, укутав мир во тьму,
но высветив порог судьбы и двери.
Я вышла за пределы Ваших слов,
и надо мной сомкнулись тихо кроны
столетних лип и молодых дубов –
мерцали звёзды, слали мне поклоны.

*  *  *

Серебристые крупные росы
гнут к земле непокорные травы,
словно спины людские беда.
Ах, какие там были утесы
над тропой, что спешила направо,
там, где я не была никогда.

Волны бились о камни, бесились,
брызги летели, как струи фонтанов.
И когда вдруг рассеялась мгла,
пред судьбой испытала бессилье
на прибрежном песке океана –
там, где я никогда не была.

Был торжественно-тёплым вечер –
тень ложилась на тихий дол,
в замке праздновали победу –
яства скромны, дощатый стол…
Тех, кто были со мой… не встречу,
даже если весь мир объеду.

*  *  *

Когда рождаются молитвы по ночам
и горе по лицу наводит роспись
то бледностью, то лёгкой синевой,
как вдумчивый художник на холсте,
и взвешиваешь, словно на ладонях,
события, что мимо пронеслись,
как беспощадный вихрь – разрушая
всё то, что так привычно и любимо,
вдруг начинаешь понимать –
кто друг, а кто – прохожий.
Вы мне не верите? Вы не молились ночью –
так пусть Вас жизнь и дальше бережёт.

*  *  *

Небо было серебристо-синим,
вёл к теплу доверчивую стаю
сильный и уверенный вожак –
напряжённо маленькое тело
рассекало воздуха потоки,
крылья то взлетали словно парус,
то как вёсла всплескивали синь.
Вдруг другая птица, налету
обогнав усталого собрата,
заняла нелёгкий первый пост.
Стая продолжала свой полёт,
постигая медленно пространство,
не меняя темпа с направленьем.
Отчего так безрассудно люди
мечутся, дороги выбирая?

*  *  *

Мне кажется давно, что я вошла
в водоворот невидимых течений –
рассудка убедительного против,
несёт поток стремительный меня,
но вот конца пути пока не вижу.
Надменность, будто серая скала,
возникнет на дороге неизбежной –
не разобьюсь о безразличье глаз,
я оттолкнусь, собрав остаток сил.
Обмана беспокойного разлив
переплыву, взнуздав упрямо волю, –
возможность человечья велика.

Публикуется по буклету: «Заседание № 276 секции поэзии РМСП. Анна Данилова (Губарёвская). СПб., 2014». Составление и компьютерное оформление буклета – Д.Н. Киршин

Заседание № 275 <Все заседания> Следующий автор