Александр ТЕМНИКОВ
(Санкт-Петербург)
|
О весне
О весне напишу – об апреле, о мае, о марте:
Все вы рода мужского, а вместе назвались весной.
Над землёю летите во времени, а не по карте,
Словно мчитесь как рыбы вдогонку за хитрой блесной.
Март, устав от зимы, как моряк от немыслимой качки,
Выпивает снега, прислонившись к апрелю плечом.
И, зевнув широко, как медведь после временной спячки,
Мужиком во хмелю запоёт прилетевшим грачом.
Распушится весна вербной почкой на склоне апреля,
Просвистит весняком, лист забытый срывая с ветлы.
На раскачку природе до мая даст сроку – неделя,
И потянутся с юга над полем «живые углы».
Загорюет в тени одинокая тонкая льдинка
И заплачет на радость весне на руках у полей.
Нарисует художник весну, где всё та же картинка,
Но короче на ней прилетающий клин журавлей.
Твой голос
Твой голос никому я не отдам:
В нём чувства словно трепетные клады.
Ловлю себя – шагаю по следам…
Не прозевать бы всполохи услады.
Кем стал бы я, не выглядев тебя?
А говорят: любовью боль не лечат.
Когда кладёшь ты руки ей на плечи,
То, кажется, все аисты трубят…
Исполню обещания строкой,
Тебя печалям не верну вовеки!..
Со славой расставаться нелегко,
Ещё трудней расстаться с человеком…
Утро
Струилось утро в глубину земли
И светом размывало корни строчек.
Дела людей день на себя взвалил,
Спрямляя светом путь, чтоб стал короче.
И тихо проступала красота
Обычным утром, но неповторимым…
Что на ночь глядя съела темнота –
С рассветом снова становилось зримым.
* * *
От стужи защищалось лето
Кривыми саблями осок.
А там, за горизонтом где-то,
Маячил осени висок.
Крапива жгла нерасторопных,
А подорожник в силе сник,
Но округлились в бёдрах копны,
И вылез к свету боровик.
Им продержаться надо малость, –
Взглянуть на мир и замереть,
Чтоб в корне сила удержалась
И жизнью выплеснулась впредь.
Завяли травы, – корни живы!
Не зря в холодном декабре
Земля им крепостью служила,
Верней, чем стража при дворе.
Уметь любить
Уметь любить, так значит – всё уметь:
Брать стих из жизни, посвящать любимой,
Плести сонет и ловко ставить сеть,
Прощать грехи, что так неодолимы.
Искать в золе, раз надо отыскать,
Кричать в письмо, когда не докричаться,
Принять беду – ту, что нельзя принять,
Лететь туда, куда нельзя домчаться.
Как в дверь, стучаться в грудь, – ко всем стучать,
Когда чужим нужна твоя подмога.
Быть не врачом, но заменять врача,
Сидеть у койки, одолев дорогу.
Уметь любить – так значит, всё уметь:
Душою брать четвёртую октаву…
Для женщины, чей взгляд – благая плеть,
Не ради славы петь, а ей во славу!
Спешите медленнее жить
Спешите медленнее жить,
Добрее отпускать остроты,
Прямить общений повороты,
Любить свой берег, как стрижи.
Нора пусть будет без двери,
А в душу двери – нараспашку!
Смахнём зелёную букашку,
Рай сами на ночь сотворим,
У ног пригреем Чебурашку,
Чтоб не достали упыри.
Спокойно станем почивать
С подушкою, набитой снами.
И правда заночует с нами,
Задвинув тапки под кровать.
Жаркое лето
Хлеб дотла, и всё село дотла.
Пламя по верхушкам и по взгорьям.
Полстены да печи – от села…
Всё сначала в горе самом горьком.
Пепельной позёмкой – жаркий чад,
Победивший жизнь селенья с ходу…
Облака, насупившись, молчат,
И кричит, обуглившись, природа.
А стена да угольки в печи
Всё грустят о трёх сгоревших сёстрах.
Только поле видит калачи
В снах колосьев на спасённых вёрстах.
Улиц нет. Одна земля цела.
Пепел веселится под ногами…
Взял дед палку, хрясть! – и пополам,
Чтоб с пустыми не стоять руками.
Помедли!..
В чёрном стволе подворотни помедли, помедли!..
Не монологи, а паузу густо сыграй.
Вздохами встретят заблудших воротные петли,
Кнопкой входного замка приоткроется рай.
В сумерках скорых вдвоём у жилья беззаботней.
Гулко, подножье булыжное, счастья отмерь.
Не уходи, чуть помедли, день тайны субботней,
В поздно открытую полуказённую дверь.
Лестница, встречу прими и веди, но помедли!
Забраны светом и тенью ступенечки ввысь.
Высшая милость безмолвна, а город приветлив.
Шляпы паденье и… взлёт в неразумную жизнь.
Доволен будущим
Строкою прошлое итожу.
Доволен будущим вполне.
С себя снимаю, будто кожу,
Слова о долге и вине.
Доволен тем, что словом болен,
Что мил мне утра серый цвет.
И звоны с дальних колоколен
Отсчитывают радость лет.
Рукопожатиями грелся
Друзей, ступавших на порог.
Был не в себе, глотнувший стресса,
Когда их срок земной истёк.
Мне соловьи в воздушном замке
Зачин давали для стихов.
Их посвящал я маме, в рамке, –
Давно уж мама без грехов.
Итожа, голос чей-то слышу –
Как будто шепчут мне в тиши:
«Стихи не делают, не пишут,
А вынимают из души».
* * *
Есть новости у искренней природы:
Сказать, что отпылал огонь вчерашний.
А там, на глубине, таятся всходы.
Им ясно в темноте: на свет – не страшно.
Так вот и мне бы всё начать сначала,
Прося негромко прошлое продлиться.
А в горле слово, поспешив, застряло,
Казённое, сырое, как больница.
И жизнь так незаметно прокатилась,
Легко смеялось, выручала смелость.
На пустяки растрачивалась сила.
Сильней, чем соль, лекарства не имелось.
Пора бы реставрировать мне душу,
Сдирать слои уставшие – коросту.
Замазать и пробоины снаружи…
Так просто всё и так совсем не просто.
Природе быть сполна везде и присно.
Мне хоть бы отделить тоску от тела,
Но чувствую: во мне не больше смысла,
Чем в той снежинке, что к земле летела.
* * *
В декабре тянет к свету,
что виден в зашторенных окнах,
Слушать зимнее пенье
натянутых струн-проводов,
Сжаться снова в мальчишку
от дикого холода, вздрогнуть,
Подсчитав, сколько прожито даром
реальных годов.
На снегу распластавшись устало,
рассыпаться смехом.
Как свою, представляя
чужую судьбу за окном.
Пред собой расколоться
для радости спелым орехом
И осколками смеха
поранить дней прошлых сукно.
Не смешно было в жизни,
теперь и не грех посмеяться:
Всё держалось на сваях –
авось, как-нибудь да небось.
Грусть на светлое имя списать,
что досталось из святцев,
И понять, что пред светом в окошке
случайный ты гость.
Вечерний этюд
Жевало пламя – корчилась кора.
Хрустели аппетитно ветки елей.
И костерок нашёптывал: «Пора
Согреться, чтобы кости не болели».
А дождь гвоздил, стучался, бил в ведро,
И пополнялась глубиною речка.
Пескарь искал седьмое дно хитро,
Мечтая, может быть, о тёплой печке.
Я одинокий берег выбрал сам
Сквозь время, проходящее транзитом.
Газетным удивлялся чудесам –
Почтили и меня они визитом.
И слепо верил я в чужой прогноз,
В дожди косые, в их предназначенье.
На берегу я принял жизнь всерьёз
За радость и за временность мученья.