Иван ИЛЬИН
(Санкт-Петербург)
|
Красные петухи
«Коль гореть –
так уж гореть сгорая».
Сергей Есенин
Я с юности стихи писал,
Друзьям читал, потом сжигал.
Мне объяснили очень ясно:
Хранить стихи весьма опасно.
Своих стихов, конечно, много
Я сжёг на жизненных дорогах.
Чеканный ритм строк и строф
Летел в огонь – и был таков.
Всё на растопку, чтоб костёр
Лучи горячие простёр.
Горели рукописи жарко.
Их жечь, конечно, было жалко.
Их не спасала Маргарита –
Сгорело всё и позабыто.
Писал стихи душой и сердцем –
Кроме костра, куда ж им деться?
И в пляске красных петухов
Пылали дактили и ямбы,
Но если б я не жёг стихов,
То погорел, наверно, сам бы.
Отдать концы
Мы отчалим от причала –
И начнётся всё сначала.
Будет горе позади,
Будет море впереди.
Мы оставим на причале
Все невзгоды и печали,
Будут волны нас качать,
Будут чайки нам кричать.
На пустом и диком пляже
Мы споём, а может, скажем,
Что подслушали у птиц,
Подсмотрели у зарниц.
Ужин сварим на костре,
Создадим уют в шатре.
Будет шёпот ласковый,
Поживём как в сказке мы!
Дурашки
По морю бежали барашки –
Беленькие дурашки.
Свободы им в море хватало,
Но бежали к гранитным скалам.
Бодаться глупыми головами
С большими бараньими лбами.
Разбивались барашки в брызги
Под пенные плюхи и визги.
Осталось мокрое место,
А в море ведь было не тесно.
А кто кого забодал –
Расскажет оскал у скал!
На дно
Плыло до сих пор благополучие –
Сонный плот на синеве реки,
Но столкнуло бестолковым случаем,
И бежит вода из-под руки.
Доберёшься ли когда до берега,
До берёзки на крутой горе?
Дальний берег тоже не Америка –
Льдинку горя негде разогреть.
Ни костров, ни золотоискателей…
Не плыви, братишка – всё одно.
Затонуть ли – стоны сердца скатятся,
Лягут камнем в глубину, на дно.
Полно, полно. За какою славою
Горячить струю речных ключей?
Не плыви, братишка, не выплавывай,
Не томись неведомо зачем!
Какой смешной осьминог
У нас четыре ноги,
У нас четыре руки.
Какой смешной осьминог
Из нас заплестись бы мог.
Он был бы правша и левша,
Два сердца – одна душа!
Он был бы и мной и тобой,
Но с одною общей судьбой.
И, как щупальца, наши руки
Не разнять никакой разлуке.
Ах, какой замечательный спрут –
Символ наших взаимных пут!
Странности и страсти
странствующего рыцаря
Нынче рыцари не в моде –
Ни в народе, ни в природе
Донкихотство не в чести,
Тяжко крест мне свой нести –
Я ж, как говорится,
Странствующий рыцарь.
На боку булатный меч
Весь в зазубринах от сечь,
И украшен мой шелом
Чёрным страуса пером.
И по жизненным дорогам
То ли с чёртом, то ли с Богом
Шляюсь в красных сапогах –
То в богатстве, то в долгах!
Тяжек путь в доспехе ржавом,
Как в стихах у Окуджавы:
Жребий мой, моя судьба –
То гульба, а то пальба!
Образ жизни – самый праздный,
Я ж романтик куртуазный –
В поисках прекрасных дам
В своих странствиях упрям.
Мои поиски напрасны:
Лишь в мечтах они прекрасны.
Я в своих «шерше ля фам»
Перевидел много дам.
В них ни шарма, ни секретика,
Всё синтетика, косметика.
Макияж важней души,
И капризы хороши.
Сложен поиска процесс,
Много гёрлс, но нет принцесс:
Одалиска, став кухаркой,
Заменяет чары чаркой.
Осенняя смурь
Осень, чёрная вода,
Камни, мох и зелень тины.
Грибников орёт орда,
Грязь и слякоть у плотины.
На обшарпанных камнях
Краска с лодок шелушится.
Гниль грибов в трухлявых пнях,
Как утопленников лица.
На песчаном берегу –
Банки, битые бутылки.
От себя не убегу –
Боль в висках и боль в затылке.
Вот туман пополз со скал,
С неба сеется водица.
Горячиться я устал.
Мне бы лучше охладиться.
Охладиться, утопиться,
Но противна тина в речке.
Отравиться, застрелиться –
Как бы не было осечки.
Мне б твои потрогать руки,
Мне б твои погладить плечи,
Но не может быть разлуки,
Если не было и встречи!
Дворянкам
Размечтался запросто –
Жить бы раньше лет на сто,
Но в мечтах, как наяву,
Будто там сейчас живу…
Дамам я бы преподнёс
По букету белых роз.
Был бы вечер в ресторане,
Икра, шампанское, цыгане…
Ах, как мы бы танцевали –
Нынче сможем так едва ли,
Для прекрасных наших дам бы
Я слагал бы дифирамбы!
Вечер кончится, успех!
Кучера, кареты, снег…
Раскатятся сани быстро,
Женский смех и взгляд лучистый,
А желябовы, каляевы
Всё взрывали бы, стреляли бы!
Ладога ещё жива
Спешите видеть – Ладога жива!
Ещё растёт на островах трава,
Ещё в чащобах слышен птичий щебет,
И скалы не все взорваны на щебень.
И Ладога жить будет в нашем веке,
Хотя в неё текут отравленные реки,
Сине-зелёных водорослей слизь
Вдали от берегов и близь.
Не беспокойтесь – Ладога жива!
Пусть не болит у вас об этом голова:
На Ладоге воды ещё навалом –
Не ждёт её пока судьба Арала.
Да, да, вода на Ладоге жива,
Хотя жива уже едва-едва,
Но эту воду всё же можно пить,
Сперва, конечно, нужно кипятить.
Шуршат ещё под ветром камыши,
Ещё пейзажи очень хороши,
Ещё о скалы тихо плещет зыбь,
Ещё не всех мы отравили рыб.
И есть, есть чем гордиться нам –
Ведь отдан церкви Валаам!
Ограбленный, обшарпанный, но всё же:
На, Боже, то, что нам уже не гоже.
Над Ладогой нависли злые тучи,
И кажется, что беды неминучи,
И что-то тускловата даже радуга…
Эх, Ладога, родная Ладога!
Остался Ладоге недолгий век,
Над ней зари последний фейерверк.
Пожар, пожар над Ладогой горит,
Но у агонии такой прекрасный вид!
Пускай горит кровавая заря,
А вам не надо волноваться зря:
Погибнет Ладога – начнём её спасать.
Зачем заранее нервишки-то трепать?
Спешите видеть – Ладога жива!