Ирина КОВШЕВНАЯ
(Санкт-Петербург)
|
Она
Она сидела на скамье.
В руке дымилась сигарета.
К закату подходило лето,
Держась пока ещё в седле.
Морщины – как паучьи сети,
Уставший, обречённый взгляд,
Направленный в толпу ребят,
Рождённых в нынешнем столетье.
Остатки краски в волосах
Непредсказуемого цвета,
Два незатейливых браслета
На тонких старческих руках.
Но что-то подкупало в ней,
Сказать мне трудно. Очевидно,
Она была особой видной
В кругу ей преданных друзей.
Отбросив в урну сигарету,
Вздохнув, неловко поднялась,
По парку медленно прошлась
И удалилась – канув в Лету.
Дачные зарисовки
В ячейках рабицы алмазные сплетенья,
Переливаясь в капельках росы,
Сияли солнца ярким отраженьем –
От огненных до нежной бирюзы.
И прямо на глазах цвета менялись.
Вот появился пламенный рубин,
И тут же, водной гладью наполняясь,
Блистал среди лучей аквамарин.
Весь спектр, искрами играя,
Купался в зелени тоскующих берёз,
В озёрной глубине, где нет конца и края,
В осенней желтизне, волнующей до слёз.
А солнце восходило выше, выше,
Накрыв сияньем утреннюю сень,
И в этом нескончаемом затишье
Навстречу утру возрождался день.
Угасли рабицы алмазные узоры,
И испарились капельки росы,
А я смотрела напряжённым взором
На затухавший отблеск бирюзы.
Удаль молодецкая
Ошалело мчатся кони,
Только тропы в стороны,
Бубенцов охрипших звоны
Вьюжат над просторами.
Лай собак и скрежет сосен
Им вдогонку слышатся,
Парень озорной курносый
Волей не надышится.
Кружит дальняя дорога,
Белой вязью стелется,
Он несётся, но тревога
Вторит в такт метелице.
Темень вихрем закружила,
Давит хваткой зверскою,
Только бы не загубила
Удаль молодецкую.
Идиллия
Тихая заводь осенней порой
Взгляд мой покоем ласкает.
Здесь, в этом царстве палитры живой
Время свой ход замедляет.
Вижу, как лебедь, встряхнув головой,
Знаками манит подругу.
В связке единой, сливаясь с водой,
Кружат степенно по кругу.
Вот он склонился над нею. Крылом
Нежно к себе прижимает.
По синей глади неспешно вдвоём
Вдоль камышей проплывают.
Как же им сладко сегодняшним днём
В тёплых объятьях друг друга.
И неизвестно, что ждёт их потом.
Знаю – лишь смерть им разлука.
Время к закату. Отпущенный срок
В робких лучах растворился.
Сделав с усильем последний рывок,
Взвились над заводью птицы.
И полетели к другим берегам,
Ближе к поднявшейся стае.
Чуть покружили над лесом – и там
След в лёгкой дымке растаял.
* * *
Беззвучно солнце закатилось
В свою обитель. И луна,
Под тонкий звук небесной лиры,
Очнулась от дневного сна.
В небесном зале вернисажа,
Переливаясь в тишине,
Сияли звёздные пейзажи
На домотканом полотне.
Лучи, в созвездиях сплетаясь,
Искали выход из сетей,
Найдя, на землю устремлялись,
Побеспокоив мир теней.
В том многоликом карнавале
Звучала музыка любви.
И в такт ей сладко подпевали
Многоголосьем соловьи.
От этой радужной картины
Слегка кружилась голова,
В непознанных её глубинах
Застыли мысли и слова…
Но слабый утра ветерок
Земли коснулся. И мгновенно,
Как узник, вырвавшись из плена,
Рубином засиял восток.
Непредсказуемая осень
День отступает. В полумраке тучи
Собой заполоняют небосвод.
А следом беспощадный дождь колючий
Трубит во славу – осени приход!
Пора осенняя – коварная девица,
Неукротим её бушующий размах.
Непредсказуема, опасна, как волчица,
В часы охоты нагоняющая страх.
Но красота её – как плоть живая,
Слегка увядшая… Но всё же хороша!
И, наготу свою стыдливо прикрывая,
Она кружится, листьями шурша.
И, словно жрица в поднебесном храме,
Оберегает тот родник речей живых,
Который длинными бессонными ночами
Перетекает плавной вязью в стих.
Белые птицы
Берега в тихих водах уснули,
На полях расстелился туман,
В тишине предрассветной тоскуя,
Проплывал белых птиц караван.
Им в подмогу насвистывал ветер
Задушевные песни свои,
И лениво рассвету навстречу
Лёгкий пар исходил от земли.
Озарилась поляна лесная,
Мир проснулся, вздохнула река,
Только нет среди них белой стаи –
И от этого грустно слегка.
Ностальгия
В объятья трав густых бросаюсь,
Ловлю их запах. В эту ночь
К своим истокам прикасаюсь,
Отбросив всё иное прочь.
И что-то близкое мне снова
Закралось в душу, и земля,
Нарушив девственность покрова,
Меня с любовью приняла.
От этих сладких ароматов
Пьянею. Памятью ведом,
Внимая пению пернатых,
Я чётко вижу отчий дом.
Вокруг него забор и клети,
Чуть дальше – баня у реки.
И мы, поры той смутной дети,
Росли как в поле колоски.
Но, зёрна отделив от плевел,
Окрепли духом – и тогда
Пошли вперёд, и каждый верил,
Что не вернётся он сюда.
С глаз пелена слезой сползает,
Слегка горчит. И этот вкус
Меня тревогой наполняет,
И давит сердце тяжкий груз.
И словно агнец на закланье,
Я принял боль. А там, вдали,
В знак очищенья засверкали
Осколки вспыхнувшей зари.
* * *
Ни настроенья, ни погоды.
Дождь из ведра который день.
Нависшая густая тень
Сдавила многотонным сводом.
Всё изменилось. День как ночь,
Набухшие до нельзя тучи,
Своим вторжением измучив,
Нещадно истязают плоть.
Не видно ни конца, ни края
В разгульной прихоти небес,
Где балом правит лютый бес,
Поток на землю извергая.
Лишь белый лист, смирясь с погодой,
Зажатый среди стопки книг,
Ждёт, когда ляжет новый стих,
Затмив капризный нрав природы.
Картины прошлого
В осенней непогоде есть свой шарм,
Особенно когда тебе не спится.
Я возвращаюсь в прошлое и там
Вновь перелистываю памяти страницы.
Раскладывая время по местам
И впитывая с жаждою по капле,
Я вижу переулок и квартал,
Чуть дальше – мост, одетый серым камнем.
На этом месте был когда-то дом,
Его снесли. Вот древняя аллея,
Где ребятишками гонялись под дождём,
Промокшие до нитки. В старом сквере
Стоит заброшенный фонтан,
Величием о помощи взывая,
Где мы подростками так часто по ночам
Ловили звуки ласкового мая.
На выпускном – пустая суета.
Друзья, цветы, девчонок милых слёзы
О школьных днях, ушедших в никуда,
И будущего смелые прогнозы.
Картины прошлого, не ведая о том,
Сливаются в отдельные сюжеты,
Как книга с недописанным листом,
В которой автор не нашёл ответа.
