Дмитрий Николаевич Киршин

писатель, учёный, общественный деятель

28 декабря 2011 года.

Заседание № 225 секции поэзии РМСП в концертном зале Санкт-Петербургского Мемориального музея-квартиры Н.А. Римского-Корсакова.

Ведущие заседания – Д.Н. Киршин, Е.П. Раевский.
Присутствовало 94 человека.

Председатель Правления РМСП Е.П. Раевский вручил награды видным деятелям литературы и искусства: М.Л. Горяниной, Л.А. Горянину, А.А. Казаряну, В.И. Федорову, Г.Г. Тычине, Н.А. Рощиной, А.В. Романову, А.П. Темникову.

По поручению Союза Советских офицеров К.А. Яфаров вручил Д.Н. Киршину памятную медаль «300 лет Михаилу Васиьевичу Ломоносову».

По поручению Международного общественного благотворительного фонда поддержки российской космонавтики С.П. Кузионов вручил Е.П. Раевскому орден Дважды Героя Советского Союза, заслуженного лётчика-испытателя СССР, лётчика-космонавта СССР Г.Т. Берегового.

В авторском исполнении композитора Ирины Морозовой-Оренбургской прозвучал романс «Ни по адресу, ни по имени…» на стихи Дмитрия Киршина.

В обсуждении творчества Дмитрий Киршина приняли участие члены РМСП Кира Альтерман, Марина Ермошкина, Вера Соловьёва, Таша Васильева, Сергей Волгин, Ольга Сафарова, Елена Покровская, Людмила Новикова, Ирина Богородицкая, Александр Богданович, Евгений Раевский, один гость секции поэзии, всего – 12 человек.

Дмитрий КИРШИН
(Санкт-Петербург)


Вечер в больничном саду

Кормить пичуг – моё призванье,
Подарок бытия напрасный…
Для их земного воркованья
Я становлюсь всё безопасней.

Диагноз немощи хворобной
У медсестры не вызнать скрытной…
Пред ночью северной ознобной
Я становлюсь всё беззащитней.

Теней грузнеют исполины,
Пластаясь по стене отвесной.
Вдыхая запах тополиный,
Я становлюсь всё бестелесней.

В насмешку ли дано прозренье,
Иль вестью мудрою благою? –
Что лишь со смертью
на мгновенье
Я становлюсь самим собою…

Русский Сын

Я слепну, мой Отец,
теряю силу зренья –
Души моей хрусталик замутнён.
Едва за тридцать лет –
не время для старенья,
Но сумрак обступил со всех сторон.

Вернулись тьмы и тьмы
из вещего преданья,
Разбита вера полчищем чужим –
И ненависть опять
правдивей состраданья,
И правит смерть, мгновенная как жизнь.

Я слепну, Отче мой –
и вижу только пятна
В окладах потускневших образов.
Священному не дай
погаснуть невозвратно,
Прозрением души ответь на зов!

Я жажду различить
сиянье в силуэте,
Эпоху помраченья превозмочь!.. –
Застыну без креста
в смолистом лунном свете,
Подслеповато вглядываясь в ночь.

Из книги Небытия

К открытию Львом Троцким
памятника Иуде Искариоту
в городе Свияжске


Соборный мир – отеческий исток,
Глубинный ключ правдивого уклада,
Где с юных лет звучит заветом лада:
Ты беззащитен, если одинок.

Но вызрел век без веры и пощады –
И распалил предательства порок.
Дух православный выгнан за порог,
Навет и страх – попутчики распада.

Доносов ложных множатся талмуды:
На брата брат – по трупам – наугад!..
В заложниках семья – и стар и млад,
Справляют шабаш сыновья Иуды!

Святой Руси – трагичный дан урок:
Ты беззащитен, коль не одинок.

*  *  *

Как быстро темнеет
в оставленном Богом краю…
Зияет деревня
хмельными провалами окон.
Амбар на пригорке
глядит соловеющим оком,
Бескупольно ёжась
подранком в безбожном строю.

Весенняя пустошь
оделась в лохмотья ворон,
В ладони земные
не ляжет зерна подаянье.
Любовь не прольётся,
и всходы не даст покаянье,
И сумрачный разум
к безверию приговорён.

Всё меньше надежды
на светлую милость Твою,
Распались на блики
лучи, окружённые тенью.
Над бором вечерним
мне маревом было виденье:
Как быстро темнеет
в оставленном Богом Раю…

Молитва русского в изгнании

Ропот сердца полутёмного
Укрощается с трудом…
Проводи меня, бездомного,
В Божий дом!

Лада не сыскать исконного –
Оттого душа скорбит.
Пробуди меня, бессонного,
От обид!

Ум поруган – прячь, не прячь его –
Беспородной простотой.
Ослепи меня, незрячего,
Красотой!

Нитью от креста нательного
Память веры не порви.
Исцели меня, бесцельного,
Для любви!

Ни потомка и ни пращура –
Так легла багрово масть!..
Дай надежду мне, пропащему –
Не пропасть!

*  *  *

Ветром выстужен берег пустой.
Неприкаянно. Зыбко. Тоскливо.
Пляж песчаною мягкой чертой
Обведён по лекалу залива.

Держат курс на закат острова,
И прибой в нетерпенье резонном
На безлюдье вступает в права,
Что завещано мёртвым сезоном.

Лишь спасатель, как ломаный туз,
Козырится в кафе еле-еле:
«Вы когда-нибудь ели медуз?
Вас медузы когда-нибудь ели?..»

Злые окрики чаек – в ответ
На репризу, что вянет без дамы…
Тени сонный сплетают сюжет,
Повесть вечера длится годами.

К парапету слетел поздний луч,
Как птенец утомлённой жар-птицы…
В море брошен от Севера ключ –
Ни остаться нельзя, ни проститься.

На разрыв

Жаждал воли – дождался вольницы,
Как пропащий осенний лист.
Ум ответил душе-раскольнице
Переплясом на пересвист.

Память бражной волною пенится,
Сорван оберег древних лет.
Вспыхнет чувство зарницей феникса –
Ляжет пеплом на божий свет.

Не страдается, не пророчится,
На ветру не поётся всласть.
Райской жизни чертовски хочется –
Где бы ключ от Небес украсть?!

*  *  *

Словно каторжник, наголо бритый,
Безысходней, чем грешник в смоле,
Он сидит – ни живой, ни убитый –
На игле.

Заклеймённый печатью изгоя,
В круги смерти он запросто вхож,
Переступит границы разбоя
Ни за грош.

Не удержится разум на кромке,
С новой дозой разверзнется рай.
Эйфория – от ломки до ломки –
Через край.

Зарубцуются раны окраин,
Только боль обострится стократ.
Что молчишь, кокаиновый каин?
Где твой брат?..

*  *  *

Прозрачная чёлка апрельской опушки
Смешала палитру оттенков зелёных.
Теплеют ольховой улыбки веснушки
И пролежни снега на северных склонах.

Озимой надеждою поле томится
На грани грачиного переполоха.
Еловых теней растворилась темница –
И разом от песен лучистых оглохла.

Земля не скрывает морщин бездорожья,
Но скрасили путь островки первоцвета.
И полнятся дали лазоревой дрожью,
Фиалково-нежным предчувствием лета.

*  *  *

Мир безропотный осенний
Ликом грустен и красив.
День упрятался под сенью
Серебристо-жёлтых ив,
Ливнем слякотным заклятым
Стаи птиц с небес убрав,
Не спеша червонит златом
Храмы северных дубрав.

Трон зимы первопрестольной
Лишь по кромке побелён,
Но с еловой колокольни
Низошёл морозный звон.
Вечер обморочной стынью
Путь просёлочный мостит,
Ветер высохшей полынью –
Книгой судеб шелестит.

В храме северном до срока
Утихает птичий грай –
Так и души одиноко
Отлетают в тёплый край,
Безвенчально разлучаясь
На пороге алтаря,
Источаясь, истончаясь
Сонной синью сентября.

*  *  *

Не то чтобы старость, – а просто под вечер
Часы одиночества гулки.
Кварталы смеряет порывами ветер,
Навылет пронзая проулки.

Ещё и полвека не пробило даже
На башне – откуда-то свыше,
Но в замках воздушных удвоена стража,
И ропот мечтаний не слышен.

Ещё далеко до прощаний внезапных,
Друзья и родители в силе,
Но горек листвы отлетающей запах,
Пожухшие чувства остыли.

На милость унынью пока не сдаёмся,
Да только в предзимье, под вечер…
Взрослея – как будто с собой расстаёмся,
Старея – готовимся к встрече.

Публикуется по буклету: «Заседание № 225 секции поэзии РМСП. Дмитрий Киршин. Новые стихотворения. СПб., 2011». Составление и компьютерное оформление буклета – Д.Н. Киршин

Заседание № 224 <Все заседания> Следующий буклет