Ирина ТИТАРЕНКО
(Санкт-Петербург)
Натали
Дуэльное утро
Острит полозок.
Смотри, почему-то
Промчался возок
Твой мимо повозки
Злосчастной его?
И заяц – к погосту –
Примет колдовство.
И перстень забытый
Глядит бирюзой.
Ну, были бы квиты
Твоею слезой!
К чему пистолеты?
Дуэльный хомут!
В России поэты
Недолго живут.
Единую крошку
Души обласкать –
Мочёной морошки
Не надо искать!
Хранила б в секрете
От славы мирской,
И не было б в свете
Натальи Ланской.
* * *
Обжигающий лёд объятий,
Остужающий пламень губ.
Без условностей и понятий
Мир замкнулся в стеклянный куб.
Перепутались ребра, грани –
Только в центре смерча – покой!
Без прощенья и покаянья
Я – пред заповедью седьмой.
Искушая, изнемогаю –
Неужели я так слаба?
От самой себя убегаю,
Приникая к твоим губам.
Умираю и воскресаю
В страсти этой сто раз подряд –
То ли душу свою спасаю,
То ли падаю прямо в ад.
И опять – горячо, бессильно –
Словно в омут – вниз головой.
О любви я Бога просила,
Да подслушал, увы, другой…
Время
Кошка, которая однажды прыгнула на горячую
плиту, не прыгнет даже на холодную.
Неизвестный автор
Уйду. Уйду на время. Передышку
Себе устрою – раны зализать.
А если узел затянулся слишком,
Я разрублю, не в силах развязать.
Как птица Феникс я, восстав из пепла,
Дам клятву – никогда не полюблю!
Не будет так, чтоб снова я ослепла, –
И в сотый раз на грабли наступлю.
Ах, время, нет искусней эскулапа,
Способного так врачевать мечту!
…А я ожоги вылечу на лапах
И вновь – на раскалённую плиту!
Смола
Я все слёзы оставила в прошлом году,
Когда шла за тобой по неровному льду.
Лёд колол и давил, оставляя клише
«Не люблю!» по моей опустевшей душе.
Я в потёмках брела, в лабиринте из снов,
Я пыталась постичь недосказанность слов.
И, наверно, тогда я уже умерла,
Но впиталась в тебя, как в ладони смола.
Затянула судьба нас петлёю тугой.
Даже если когда-нибудь будешь с другой –
Вспоминая, как эта потеря мала,
Ты обнимешь её, а на пальцах – смола.
* * *
В наших встречах не стало радости.
Расстаёмся. А ведь могли бы…
Ореолами безотрадности
Воссияют над нами нимбы.
Мы с тобою – великомученики,
Жертву ждущие во спасенье.
Расковались судьбы наручники
В непрощёное воскресенье.
Мы с тобою – вероотступники,
В ад сошедшие – пишем набело.
Ухмыляется чёрт насупленный –
Наконец-то попались Ангелы!
Порог
На кладбище гнёзда вороньи.
Деревья стоят вековые.
Перо чёрный ворон уронит
В ладони мои ледяные.
Здесь нет ни дверей, ни оконца,
Гранита и мрамора стражи
Лучи восходящего солнца
В цветах отражают бумажных.
Здесь всё словно вечная память,
Под каждой плитою – всё свято.
И в мыслях все те, кто не с нами,
Под вечер вернутся обратно.
А мы – в двух шагах от порога –
От той половины экрана…
Но Вечность скомандует строго:
«Свиданье окончено! Рано».
* * *
В музей, что взор пленяет простотой,
Однажды я вошла случайной гостьей.
На лестнице мужчине с белой тростью
Я руку подала –
Я руку подала –Он был слепой.
Я лишь коснулась пальцами слегка
Его руки –
И донеслось в ответ:
– Какая нежная рука! –
– Какая нежная рука! –Он был поэт.
Ёлка
Зелёных ёлок вдоль дороги ряд
Природной красотою сердце греет.
На солнце их иголочки горят.
И только лишь одна не зеленеет –
Не изумрудом, охрою полны
Поникшие, опущенные плечи,
Но по привычке тянутся они
Полуденному солнышку навстречу.
Как рано жизни завершился круг –
Душа в ней не ослепла, не оглохла.
Она ещё стоит в ряду подруг,
Сама не понимая, что засохла.
Фонарь
Горел фонарь – и отражались блики
В огромной луже – днём была гроза.
И ночь светилась Янусом двуликим,
Обманывая чувства и глаза.
Как часто забываем мы, что это
Физической природою дано –
Изображений много у предмета,
Но истинное только лишь одно.
Свет фонаря менялся от движенья.
Сильней, слабее – ветер столб качал.
А в луже – мнимое изображенье
Сияло ярче, чем оригинал!
Балет
Жизель! Всегда Жизель.
Одиллия? Одетта!
Но вот опять постель.
Но вот уже раздета.
Привычное кино –
Ему не до балета.
И, в общем, всё равно,
Что ты в душе Одетта.
И лебединый пух
Ему – всего подушка.
И то, что нужно вслух,
Он промолчит на ушко.
Так после этих сцен,
Постельных и не очень,
Рождается Кармен –
Грешна и непорочна.
Кошачьи приметы
Полосатая пророчица,
Не сидится на окне?
С неба снег слетает клочьями,
Шорох веток по стене.
Непогоды ты пугаешься,
Вид привычный незнаком.
Ну, а вспомни, кто вчера ещё
Целый день проспал клубком?
Кто, ненастье это кликая,
До вечерней до поры
Спал свернувшейся улиткою,
Лапкой мордочку прикрыв?
* * *
Я играю с тобой, как ребёнок с котёнком.
Захочу – обниму, захочу – оттолкну.
И в политике той, неосознанно тонкой,
Чередуются плавно то пряник, то кнут.
В этой лёгкой игре нет ни капли кокетства –
Не настолько горда и совсем не хитра.
Просто память жива из далёкого детства –
Бессознательных чувств золотая пора.
Спит котёнок – затискан, замучен, заласкан.
Как младенец спелёнат, в коляске лежит.
Дочка щурит умильно довольные глазки –
До поры, пока «детка» её не сбежит.
А сбежит – ну и пусть – он ей больше не нужен!
Заиграется с куклой, забудет о нём.
– Поиграем ещё? – пыл минутный остужен.
И котёнок – с обидой – уснёт под столом.
И что в этой жестокой наивности лучше?
Взрослым сердцем пытаясь по-детски любить –
Мы готовы любовью до смерти замучить
Иль, увлекшись другим, невниманьем убить.
Валдай
Бесхитростно и мелодично,
Как в ручейке журчит вода,
Живёт без суеты столичной
Старинный городок Валдай.
В театре будто скоморошном
Сменяются картинки вновь,
В базарный день,
Как в давнем прошлом,
Кипит купеческая кровь.
Но солнце сядет, и на лица
Озёрный дух плеснёт тепла,
А в воду Иверский глядится,
В туман макая купола.
И воздух здесь такой привольный…
Судьбою имя угадай!
Ах, этот город колокольный –
Валдай-Валдай,
Валдай-Валдай,Валдай-Валдай…