Александр АЛЕКСАНДРОВ
(Санкт-Петербург)
|
В читальном зале
В библиотечной тишине
Колдуют знахари и маги,
И каждый с ворохом бумаги
Общается наедине.
Никто не знает, как в Нирване,
Который час теперь пробьёт,
Поскольку каждый пребывает
В каком-то времени своём.
И с розенкрейцеровой тайной
Соприкасается заочно,
Обожествившая случайность,
Их разобщённая сообщность.
Степенно разнопоколенность,
Предугадав негласным тестом,
Определяет новых членов,
За ними закрепляя место.
И выделяется упруго
Заглавной буквы перевес
Адепта избранного круга –
И вот я в нём, и вот я здесь.
Таше Васильевой
…как он дышит,
так и пишет…
Б. Окуджава
Наверняка и Вы слыхали
Тот полувыдох-полувдох,
Который говорит стихами
С поэтами любых эпох.
Тот отзвук шёпотоподобный,
Который страшно не расслышать
Членораздельно и подробно,
Поскольку это – голос свыше.
И как становится тревожно,
Когда не слышно этой речи, –
И вдохновенье невозможно,
И это будет длиться вечность?!
Не дай же Бог душой оглохнуть,
Пусть дарит небо голубое,
Подобно выдоху и вдоху,
Стихи в гармонии покоя.
Пегас
Он опять пришёл за мною,
Значит, спать не буду точно –
Отправляемся в ночное,
На луга с травою сочной.
Он ноздрями тянет свежесть,
И её поток строптивый
На скаку со свистом режет
Завитками белой гривы.
Впереди мираж аркадский,
По колено в летних росах,
Красотой восточной сказки
Улыбается раскосо.
Только конь травы не ищет,
У него еда другая –
Он своей считает пищей
То, что ночью я слагаю.
К удивлению, при этом
От плодов моих бессонниц
Конь становится приметно
С каждой строчкой невесомей.
И меня назад дорогой,
Осиянной звёздной пылью,
Гений мой четвероногий
Унесёт уже на крыльях.
* * *
Сонату для июня и свирели
Штудирует щегол как заводной,
И запах увядающей сирени
Под этот звук прощается со мной;
Но каждым облетающим цветком
Природа оживляет пасторали
Поэзии грядущих завитков,
Её неиссякаемой спирали.
* * *
Ухожу от себя в полутон,
Говоря о любви откровенно,
И всё чаще мечтаю о том,
Что считается второстепенным.
Утоление блажи шальной, –
В этом нет ни расчёта, ни позы,
Так в больнице смертельно-больной
Говорит: «Принесите мне розы».
Март
Стрекочет капель неустанно,
И это о том говорит,
Что мартовские караваны
Зима завела в лабиринт.
И без упованья на чудо
Увидеть родимый порог
Стадами усталых верблюдов
Сугробы лежат вдоль дорог.
* * *
В скворечнике моих переживаний
Чужих птенцов высиживает боль –
Бессонницы сова сторожевая
Не углядела в сумраке любовь.
Мне даже не припомнить, был ли бой?
Но выставлены нынче для потехи
И чучело совы сторожевой,
И ставшие трофеями доспехи.
* * *
Кивает кистями тяжёлых плюмажей
Тростник, над водою склонённый,
Вплетаясь в пустыню песчаного пляжа
Двойным ожерельем зелёным.
И всё ожерелье для конкурса пенья
Отдаст узловатые станы –
Так хочется каждой тростинке свирелью
Исполнить мелодию пана!
Античной гармонии прелесть живая
Польётся светло и покойно,
На пару с собой полетать вызывая
Пегаса из лунного стойла.
Эпилог
Вот, наконец, я смирен и покорен,
И сердце не испытываю зря,
Среди предметов, вынесенных морем,
Я – бабочка в кусочке янтаря.
Зажгите поминальную свечу
По юности моей павлинокрылой –
Я никогда уже не полечу,
Но рассказать могу, как это было.
Красоголик
Я редкий день бываю не влюблён,
Глаза мои всегда тому виною,
И поиск красоты во мне силён,
Как цикл приливов, связанных с Луною.
Есть искус, растворённый в красоте –
Подобие хмельного винограда,
И, как бы трезвым быть я ни хотел,
Он так же опьяняет, до упада.
И с возрастом потребности растут,
А потому, в ущерб моей свободе,
Глаза пристрастно ищут красоту,
И, главное, они её находят.
* * *
Светло как днём, не от Луны ли?
Но почему-то нет Луны.
И звёзды тоже не видны,
Как будто их зажечь забыли.
Туда дорожкой неприметной
Сверну к сиреневым кустам,
Где из мечты источник света
Наволховала красота,
Где, светозарно мироточа,
Кудесник перевоплощений –
Крылатый гений белой ночи
Ликует в запахе сирени.
* * *
Осенний лист, осенний дождь,
Полузасохшая ромашка –
Вот так, глядишь, и соберёшь
По миру нищему рубашку.
Рассудку – вздор и сердцу – боль,
Но так бывает осенями –
Неразделённая любовь
Фаворским светом осеняет.
И возвращается, спеша,
К другим сбежавшая надежда,
Когда оденется душа
В нерукотворные одежды.
* * *
Без всякого смысла, без явного проку
Я то, чего не было, вспомнить могу –
Две длинные тени тянулись к востоку,
Две синие тени на белом снегу.
В сознании снова астральные пятна –
Прощальная встреча случилась зимой,
И холодно было, но было приятно –
Последнее слово осталось за мной.
Но та, что обычно зовётся разлукой,
Ни буквы уже не давала сказать, –
Мы просто стояли, прижавшись, друг к другу,
И молча друг другу смотрели в глаза.
* * *
Побивая былые рекорды
Безрассудно-обильных цветений,
Оглушает последним аккордом
Лебединая песня сирени.
Каждой нимфе тимпан в бубенцах
Козлоногие дарят подпаски
Из ларца упоительной сказки,
Будто лету не будет конца.
И сирень совершенно задаром
Налетевшие сонмы гостей
Угощает душистым нектаром
Осыпающихся кистей.
Но за буйным весельем дриад
Почему-то колючий крыжовник
Разглядел, как состарился сад
И состарился с садом садовник.
* * *
Меня на самом деле нет –
Вселился в брошенную нишу
Какой-то тёмный силуэт,
Себя поэтом возомнивший.
Пусть будет счастлив и смешон,
И не уведает при этом,
Что сам он – только вещий сон,
Когда-то снившийся поэту.