Виктор АНТОНОВ
(Санкт-Петербург)
|
Ярославны вы мои, королевы милые
Милые женщины! Люблю я вас безмерно,
как Русь свою, которой всё отдал.
Служил ей долго, много повидал,
но краше русских женщин нет, наверно!
Вы Ярославны, только этих лет.
Не у ворот Путивля плач ваш слышен
по ладе Игорю, что Кончака стал выше
льстивых посул, бежал к любимой. Нет!
Ваш плач по Ярославне, что когда-то
Французской Королевой стать смогла –
и тем Руси любимой помогла.
Ей до конца хранила память свято.
Ведь Королевами вы все хотите стать
и в Королевстве, что лишь только ваше.
С любимым королём Володей, Сашей
или другим каким-то – вам под стать!
Но часто плачете вы плачем Ярославны,
что Игорей всё меньше на Руси…
И сколько у Судьбы ты ни проси,
не может она дать вам жизни славной,
ибо она как мачеха для вас,
до самозваных лишь принцесс ей дело,
которых развели нахально, смело
нувориши Руси, настал их час!
Но всё равно, хоть трудно вам сейчас.
Красавиц русских стать всё ж не теряйте.
Нуворишам принцесс не доверяйте,
разумней будьте, заклинаю вас!
Две берёзки
Две берёзки у домика славного –
Словно гавань уставшей души.
Прекратили движение плавное
У калитки. «Мы так хороши! –
Прошептали ей ветви пушистые,
Шелестя пред открытым окном. –
Мы посланцы тех лет! Помнишь, чистыми
Были годы, что кажутся сном…
Мы пришли и останемся сёстрами,
Для души твоей – словно бальзам!
Чтобы больше шипами роз острыми
Не кололась ты. Чтобы слеза
Навсегда твои очи покинула,
И лучились любовью они,
Чтобы грустные мысли отринула.
Верь, сестра, грядут славные дни!»
Мой идеал
Со мною рядом чудное творенье!
Со мною рядом кладезь красоты!
Со мною рядом муза вдохновенья,
нектар пьянящий! И всё это – ТЫ!
Как Мона Лиза славного да Винчи,
с загадочной улыбкой на устах.
Мадонна Рафаэля! Есть и нынче
они у нас, но не в сиих местах.
В тебе же я увидел совершенство
пропорций, форм и линий колдовство
фигуры женской. Ну, а лик? Блаженство
их созерцать! Ведь это волшебство:
овал лица, так нежно удлинённый,
лоб гладкий и в гармонии с лицом.
Носик прямой и к низу не склонённый,
изваянный талантливым резцом!
Губы очерчены рукою Рафаэля,
но шире чуть, округлее, полней.
Не светят маком, лишь слегка алеют
оттенком, что известен только ей…
Брови вразлёт – что крылья лебедины,
на миг прервавшие полёт над синью глаз.
Злато волос, их минули седины!
Весь облик Женщины так привлекает вас!
Геометрия да Винчи
Геометрия да Винчи –
геометрия лица,
геометрия фигуры,
плавность линий! От Творца
эта женщина отняла,
очевидно, много сил.
Глядя на своё творенье,
тот пощады не просил,
а с утра до поздней ночи
вымерял, лепил, ваял,
когда трудно было очень,
шел на берег и гулял…
Возвращался. Снова глина,
с коей никогда не груб:
«Не годиться, носик длинный
и суровый очерк губ…»
Чуть подправил, улыбнулся,
на три шага отошёл…
На скрип двери обернулся –
это друг-сосед пришёл.
Молча, долго, с восхищеньем
на Ваянье он смотрел:
«Друг мой! Попрошу прощенья,
оторвал тебя от дел,
но весь облик сей Богини –
совершеннее не быть!
И для женщин всех отныне
Образцом он должен жить!»
Чудо из цветов
Не в оранжереях, не в садах Эдема,
на земле болотной, что так редко греет
солнце золотое, больше темь да слякоть…
Небосвод, что может лишь дождями плакать,
глаз ваш приласкает, вызвав удивленье…
Из цветов прекрасных чудное Творенье:
По ажуру лёгкой арки два клематиса навстречу
устремляются друг к другу, позабывши про подругу,
ещё юную, но тоже на друзей своих похожу.
Ну, а те, уже с вершины, созерцают ту картину,
что так долго рисовала и душою создавала
с роз-красавиц – одиночек, говорящих: «Я – цветочек,
да такой, что нет мне равных!»
«Вы, подруги, своенравны и заносчиво неправы.
Мы не хуже украшаем этот сад. И точно знаем,
что Хозяйка нас лелеет, взглядом, сердцем своим греет, –
нежный голос лилий слышен: – Ароматом вашим дышим.
Он приятен, спору нету, и известен всему свету.
Мы же обликом чуть краше, строгости в нас нету вашей…»
Я стоял с цветами рядом и, окинув Хосту взглядом,
удивился! Как высоко, горделиво одиноко
она стрелы поднимает и как будто мне кивает
в сторону опять же арки: «Обрати вниманье – ярко
как пионы распустились, что у входа разместились,
приглашая насладиться входом Цветника. Гордиться
может им его Создатель! От природы он Ваятель,
только не из глины чудо…»
Из цветов! Их помнить буду!
«Серебряный» век
«Серебряный» век. Как давно это было…
Началось же всё от седин Гавриила
Державина, давшего юным дорогу
уже перед божьим загробным порогом.
И юный потомок арапа Петрова
продолжил изящной поэзии слово,
и Пушкинской лиры волшебные звуки
ворвались в салоны, дремавшие в скуке,
в хоромы сановников и царедворцев,
в поместья дворян. Полетели до горцев.
Тифлис, Пятигорск, Минеральные воды…
Услышал и люд разночинной породы.
Русь-матушка дала волшебное слово,
хоть массой людей ведь была не готова
осмыслить, понять его Лиры звучанье…
Порою то было Поэта отчаяньем.
Но верил поэт, что придёт скоро время,
по Руси Великой прокатится весть,
не зря же бросал просвещения семя
в душевну их ниву. Прознают – Он есть!
Могучее слово волшебных творений
поймёт на Руси всякий сущий язык
и сёл, городов, небольших поселений
тунгусов и степей, где скачет калмык!
Прославил Россию, шагнул за пределы.
И Лира его стала многим сестра.
Ведь русское слово доходчивым сделал
на родине предка-любимца Петра.
Меняется «цвет» проходящих столетий,
и канули в Лету названья веков –
того, что Державина вехой отметил,
того, что дал Пушнина, не без оков
завистников славы, тупых царедворцев,
коварных злодеев придворных интриг,
таланта лишённых, но злых лироборцев.
Гадючий их яд всё ж поэта настиг…
Но гений, рождённый землёй нашей русской,
бессмертен, и Лира его не умрёт!
Звезде Александра сиять, не быть тусклой,
в сердцах наших, душах Он вечно живёт!
Разговор с Сергеем Есениным
Прости, Сергей, что я влезаю в душу
твоих стихов, что воспевают Русь.
И попрошу, поэт, меня послушать,
ведь Русь теперь не та, а я берусь
воспеть её такой, какою вижу,
но взять себе Есенинский твой стих.
Ты усмехнёшься, я сие предвижу,
в ответа ожидании затих…
«Ну, почему ж? Попробуй, современник
Руси, что ныне. Я о ней мечтал.
Быть может, не такой, но я был «пленник»
любви к России той, котору знал.
Приятно мне, конечно, спора нету
(ведь с той поры минуло столько лет!),
что стих мой жив и что его приметы
возникли снова. Но тебе совет:
смотри душой на всё, что окружает,
и строго не суди Россию-мать.
Она веками, бедная, страдает,
и неизвестно, сколь ещё страдать?»
Поездка под Гатчину
Снег, что пух лебяжий, землю согревает,
ей под покрывалом славно. Отдыхает
от ветров метельных и холодной стужи,
ей под снегом лучше, чем лежать под лужей.
Я иду по пуху шагом бодрым, лёгким,
воздухом прозрачным наполняю лёгкие!
Дышится свободно. Так уж не дышалось
мне давно, признаюсь… Даже показалось,
будто возвратился в те года далёки:
зимы были снежными и без поволоки
смогово-туманной, в грязи обрамленье,
а кристально белыми в солнца отраженье!
Радостно на сердце, что ещё бывают
уголки такие. Мысли наплывают:
«Здесь бы поселиться и пожить немного,
зарядиться бодростью, позабыть тревогу,
ту, что вызывают в нас пренебреженье
к милостям Природы. Ведь её движенье
изменяем часто против её воли,
становясь творцами грустной своей доли».