Дмитрий Николаевич Киршин

писатель, учёный, общественный деятель

12 ноября 2008 года.

Заседание № 166 секции поэзии РМСП в концертном зале Санкт-Петербургского Мемориального музея-квартиры Н.А. Римского-Корсакова.

Ведущий заседания – Д.Н. Киршин.
Присутствовало 34 человека.

Владимир СОТНИКОВ
(Санкт-Петербург)


ФЕВРАЛЬ

  –   1   –

Февральский серый день. А может, утро. Сыро.

Когда стоят часы и, кажется, полмира
Под колпаком зимы уснуло, грустно жить.
Вот бабы, те умеют миражи
Создать себе: цветочки, безделушки,
Заштопать что-нибудь, пошить, стрельнуть из пушки
По мужику, чтоб не дремал, и вот уж ссора
Бурлит, как борщ свиной, наваристый! Нескоро
Утихнет буря в миске. Политес блюдя,
В другую комнату мы смоемся… Галдят
То чайки, то вороны за окном… Машины
Летят, наматывая «бабки» на резину,
Такие целеустремлённые… Ба-бах! –
Жизнь кончилась. Но дом построен. Месса. Бах
Прощальный, скорбный. Был хороший семьянин,
Трудился, грабил, пил… Мне скучно, бес. Аминь!

Счастливые бездельники, поэты!
Я славлю вас! Распахнуты, как дети,
Вы не даёте миру в прагме загнивать.
Но и без денег тоже – швах, ядрёна мать!
Я знал поэта одного. Он был банкиром.
Как умудрялся совмещать он доллар с лирой?
Всё Бога пел, да Русь, да зиму… Грустный был.
И Бог его, как видно, не забыл.
А мы грустим бесплатно, лета ждём.
Разложим карту, компас достаём…
И вот уже летим на электричке в лес!
Земля родная, бог ты мой, полна чудес!

  –   2   –

Зима какая-то неправильная. Вот.
Капризная, хамит, кривляется и врёт.
Как только соберёшься на рыбалку, – буря! Шквал!
Похоже, зря я сейгод удочки достал.
По телику посмотришь: блин! Опять поплыли
На льдине рыбачки с автомобилем!
Не всё нам корюшку жевать, пора и ей
Отведать щей из мяса, водки и соплей.
Спасут. Военным всё равно ведь не хрен делать,
Пусть тренируют, закаляют дух и тело,
А то проснётся: масло съел – и день прошёл.
А вертолёт накрылся мхом. – Вперёд, орёл!
Вперёд! На льдину! С песней! Дембель – в мае!
Для тех, кто шею сломит, мир спасая.

Февраль. Европа. Потепленье. А в Сибири
Мороз под пятьдесят. И минус пять в квартире.
Аврал! Прорвало трубы! Денег нет!
Куда-то испарился весь бюджет…
И Президент с Министром, видя всё в гробу,
Летят заткнуть народы и трубу.

Но мы ведь карту разложили, братцы. – В лес!
Уж там-то точно корюшка не съест.

  –   3   –

Куда-то расползается размер…
То пятистопный ямб, то шестистопный лезет.
Традиций друг и вечный пионэр
Свободы творческой – наш автор спит и грезит:
Как лазерный асфальт от Бреста до Камчатки,
Летит его строка и бьёт всегда в десятку!
Но вымершие сёла… но под асфальтом – мама,
И скачет наш пиит с колдобины да в яму.

Ах, заморозьте срочно штук пять, ну, или две
Озоновых дыры в славянской голове.

  –   4   –

Когда мы с другом едем в электричке
Пустой, холодной, утренней, – вот кайф!
Во-первых, сэкономили на спичках,
И контролёрша Вера худая, как доска,
Изволят почивать ещё, а это, братцы, значит,
Что пиво и портвейн с колбаской, плюс заначка
На путь обратный – есть! И, внутренне спокойны,
Забыв про баб, детей и жизненные войны,
Ведя под перестук неспешный разговор,
Мы едем сквозь туман в сосновый милый бор.

  –   5   –

Когда полжизни в прорву загадочную канет,
Оставшееся ценишь, как драгоценный камень.
Остались сзади фото, венки, воспоминанья…
А впереди – корона полярного сиянья.
И с этой точки зренья мы смотрим, как мелькают
Предместья, люди, речки, что назовут – веками,
Века, мол, пролетели с тех пор, как имяреки
Ходили за грибами и звались – «человеки».
Ах, с этой точки зренья на станции конечной
Умоемся росой и бодро канем в вечность,
Беспечные, как боги, народною тропою,
Натоптанной когда-то лосями к водопою,
Вступаем в древний лес, мохнатый, первобытный,
Пронизанный лучами как будто бы сквозь сито…
Да. Вот оно, начало всех наших приключений –
От палки сучковатой до ядерных растений.

  –   6   –

Над Стрельной облака опять подразогнали.
Для Джона Ленина, наверно, или Буша.
А может, Матвиенко с Путиным мечтают
О будущем Руси, в залив свинцовый глядя…
Ах, смертному все боги на одно лицо,
Как Бальзаминову все бабы за сто тысяч
Прекрасны… А над всей Чухной болотной
Всё та же хмарь февральская гнилая.
Погода – дрянь. А ведь всего-то метров триста –
И небо! Синее, холодное и злое.
Вот так. Но как добраться до него с похмелья?
Да и опасно: вдруг такое там увидишь,
Что и подумать страшно. Не-ет, в норе спокойней.
Какие, к чёрту, там инфляции и курсы!
Блажен неведающий, ибо он – романтик.
Не каплет над Багдадом, ну, и слава богу,
Транслейт: в деревне Буреломовке – февраль.
Опять февраль. Везде февраль. Всегда февраль.

Но нам-то что до этого? Мы едем
По карте и компасу, в натуре виртуально,
И лето нарисуем так, как надо.

  –   7   –

Картина Репина «Приплыли». Век двадцать первый.
И бурлаки, и передвижники по жизни,
Мы тянем эту баржу с ракетами и водкой
И в лес бежим подальше от налогов.
Никто нам не поможет, никто нас не спасёт,
Всё сами: и строим, и ломаем, и поём.
Учти всё это, будущий читатель,
И блох злорадно в строчках не лови,
А лучше вместе с нами у костра
На коврике по-царски возлежа,
Потягивая чай индийский or портвейн,
Мечтай иль думай не спеша под шум осин,
На бабочек, стрекоз и оводов,
Резвящихся вокруг, с улыбкой глядя…
И вдруг, приметив в небе «Миг» летящий,
Услышав свист весёлый бегущей электрички,
Подумать: это Ты или Твой сын создали.
И в этот миг звучит торжественный Орган!
А что, мне кажется, для нас вполне уместно.
А вот для Запада, наверно, поздновато,
Там столько понастроили, что надо
Совсем другой мелодии аккорды
Вплетать в венок природы потеснённой.
Пожалуй, ближе будет там Шопен изящный.
Хотя… посмотришь, как леса повырубали
По всей России вдоль дорог и рек обсохших,
И гимн величью Богочеловека
Прольётся в похоронный марш Шопена.
Опять дожди. Опять февраль. Да чтоб ты сдох!

  –   8   –

Итак, мы в лес вошли, довольные, как Ротшильд!
И сквозь болотину по колее заросшей
Идём, дымя, как паровозы, на восход.
Над нами кровожадный, счастливый хоровод
Здоровых, рыжих, как арийцы, комаров;
Роса по плечи, холодрыга – будь здоров!
Багульник голову дурманит, слепота
Куриная желтеет тут и там,
И богомолки нежные бутоны
Тихонько раскрывают. Солнце сонно,
Как на работу раб, встаёт над горизонтом.
А вдалеке, похожий на бизона,
Горбатый бор приветливо краснеет.
У друга нос клубничный розовеет,
А я похож на саламандру, весь в росе,
Но бодрый, хоть раскисший, как кисель;
В ушах наушники, в душе, раскинув фалды,
Отважно бухает эстрадною кувалдой
Безумный Моцарт нефтяной эпохи.
Иль это боги на Олимпе перебрали,
И Саваоф гоняет их по звёздной магистрали?
И, судя по музыке, гоняет их неплохо.
Но… мы уже в бору, и зоосад небесный
Успешно заменён мелодией прелестной
Божественного чая в копчёном котелке
На красном прометейском костерке.

  –   9   –

Достать до… Что мы ищем в этом мире?
Достать до неба, до звезды, дойти до речки,
Где хариус, как радуга, на пик Памира
Взойти, погреться в кратере у печки
Земной… Зачем? Что гонит нас к величью?
Быть властным, словно Бог, летать, как птички,
Подобным быть всему в стать всесильным,
Как Мир? Быть Миром, оставаясь человеком.
Стать ветром и грозой, червём могильным,
Китом, Царём зверей клыкастым иль Генсеком –
Водителем мильонов рук и ног;
Бессмертным Гением, что крону и зерно,
И землю, и огонь, и воздух постигает… –
И вот уж мы летим и едем, ловим кайф,
И сами чем-то вроде паучка
Становимся, работая или мечтая…

Достать до… вздрогнуть, восхититься, потрястись!
Ах, там, внутри, кипит такая Жизнь!
И, даже если путь твой вглубь калеки,
То выйдешь к звёздам через человека!

Планируй, аки бабочка, на крылышках судьбы.
Вот мы, к примеру, собирать идём грибы.

  –   10   –

Кто-то тихо умирает
За стаканом, вперив зрак
В телевизор окаянный,
И не скажешь, что дурак.

Просто всё поднадоело,
Деньги, бабы и слова,
И немеет, сука, – тело,
Как в тумане острова.

А другой ушёл в работу
С головою, как на дно,
Крутит гайки, полнит соты,
На десерт опять вино.

Выпьем, братцы! Жизнь пропала.
За окном весна пришла!
Только что-то в глаз попало,
То ль окалина металла,
То ль песчинка от стекла.

  –   11   –

О, это счастье – быть! Следы свои найти
Под ёлкою во мху… Пакетик соли, чай
И спички. Год прошёл… Шар крутится, летит,
Подошву огибая сгоряча,
Но уж не вырваться: на привязи, родной.
Свобода – миф, как вечная любовь;
Мы спим и видим жизнь, как выходной,
Но это тоже фантик для рабов.
Для нас свобода – смена впечатлений
От разного приятного труда.
Казалось, что мне эта жизнь растений?
Но, чувствую, без леса мне – беда.
В великой простоте своей лесной
Природа нас и лечит и накормит,
Но может и – ням-ням. А не зевай, земной
Хозяин. Все законы помни
И применяй их, как разумную игру.
Вот мы идём по лесу поутру,
Как будто никого. Но веточки трещат…
Нас звери просто видеть не хотят.
Ну, а залезь в тайгу поглубже, верст на сто –
И без ружья ты, парень, там почти никто.
Там все жрут всех. Жизнь в собственном соку.
И доживёшь ли от ку-ку и до ку-ку?
За что же любим мы тогда наш странный лес?
Ах, голова твоя, балбес, полна чудес!

  –   12   –

Я не могу вам это объяснить…
Восторг, переполняющий меня
В лесу, на речке, в море… Может быть,
И объяснять не надо… Пусть звенят
Синички на ветвях, и чайки в небе стонут,
И гордый бор над речкою шумит,
И мох, прогревшийся в парной истоме,
Боровичков пузатых нам родит…
А мы, как дети, на колени пав,
Целуем шоколадные головки!
И аромат раскрывшихся купав,
Как зов любви, не высказанный словом,
Плывёт…
Вон дятел чёрный с красным хохолком
Отчаянно долбит сосну сухую,
И вдохновлённая озоном, как стихом,
Душа моя трепещет и ликует!
О, да! – Азарт, восторг и совершенство формы!
И счастье бытия свободного в природе!
Мы, словно боги, в этой сказке бродим.
А чтобы без обид, – комариков покормим.

Природа для народа – бесплатный огород.
А вот уж и луна, как девица, плывёт…
Томись, люби, душа, – чудесное творенье!
Всё остальное, друг, пойдёт на удобренье.

  –   13   –

Да, не успели оглянуться и – Луна.
Так всё проходит, красота и юность…
И нет на свете дивного зерна,
Которое бы в землю не вернулось,
Чтоб сгнить и дать росток. Ах, жизнь скучна
В такой абстракции: родился, жил и умер.
Жужжи, звони, неутомимый зуммер,
Наматывай закон веретена
На бабушкин клубочек совершенства.
Глядь – и носочки. Это ль не блаженство:
Создать из ничего – носок! А может, Храм…
Иль Храм в душе из звёзд, костра и друга…
А где-то в баре, занесённом вьюгой,
О принце девушка мечтает… Звёздный сон!
О, не тревожь сон мира, мудрый Эдисон!
Нас очень много. Всем всего не хватит.
И лишь покойник удовлетворён зарплатой!
Но сердце женское способно всё объять
И в нищете богиням быть под стать.
Лети, Мечта, покорна девчоночьей руке!..
…Ночь. Мальчик. Море. Звёздный парус вдалеке…

А мы с дружком, напившись у костра,
Поём, как жизнь смешна, мудра, пестра.
У каждого свой сон грибной, и тем прелестней,
Чем больше в нём любви и добрых песен.

*  *  *

Прилив, отлив… Кораблик вдохновенья,
В неведомую ночь спешащий налегке,
Уже не возвратится на колени
Курносой юности, уснувшей на песке,
И, если ты обломки повстречаешь,
Блуждая среди водорослей дна
По зыбкой кромке утреннего сна, –
Не верь! – не верь истошным крикам чаек,
Гуляющим по рваным парусам, –
Всмотрись… и ты увидишь: по волнам
Летит фрегат, швырнув на берег тень,
Вскормлённый возмужавшею отвагой!
И тем прекрасней он, чем яростней кистень
Вонзится в ночь, обрызгав солнцем флагман!

Мартовский яркий полдень. Ветер

Лучше сразу помереть
Или вовсе не родиться:
Эти тени на снегу,
Эти сосны на бегу
Ни за что не одолеть
Ни перу, ни живописцу.

Этот дворик и бельё
Голубое (помнишь запах?)
И квадратное жильё
На бетонных курьих лапах;
Эту в комнате лучей
Чехарду и воркованье
И дурацкий наш ручей
Через площадь всю от бани;
Этот пьяный грай берёзок
Над облезлой плешью крыш,
Эти тени, этот воздух,
Этот – палец в нос – малыш!

Это счастье – жить и видеть!
Лучше сразу помереть:
Этот сказочный мой «видик»
Ни за что не одолеть.

Что же ты сидишь? В дорогу!
К чёрту пыльную берлогу!
Белой Ладоги простор
Крылья синие простёр!
И зовёт упиться бегом
В эту роскошь света, снега,
Сини, воли и мороза!
Точка. К чёрту всё! На воздух!

За грибами с ночёвкой

Сквозь облака проклюнулась луна,
И мох в бору, как фосфор, засветился.
Какая звонкая, немая тишина!
И тени пали… И костёр курился.

Я собирал дрова, и каждый сук
Обломанный отскакивал, как выстрел.
Залаял Рэй, и гулкий лай в лесу
Затрепетал… Проснулась Света: искры

Взметнулись в ночь, и заплясал костёр;
Палатки плёнка ломко засияла.
Какой роскошный, сказочный шатёр!
И… я запел. Сейчас поджарим сало,

Нальём и выпьем, выпьем и нальём!
– На что похожи облака? – На грабли! –
И звёздочку Полярную найдём,
Похожую на наш ночной кораблик.

*  *  *

Эта ласковость света на юной траве
И заботливый говор голубки,
Эти чайки, орущие в синеве:
– День восстал! – и шуршание юбки
Нашей уточки-мамы под песню TV,
И аквариум, залитый солнцем,
Эта сонная нега домашней любви
Никогда, никогда не вернётся!

Эти ландыши… сунуть в них нос и сопеть,
Эти локоны спящей сестрички;
Одеяло сползло… посмотреть, подсмотреть! –
Что там, в женской природе, в наличье…

Но уже приближается дворник, шурша
По асфальту студенческой спешкой;
Поливалка, усатою влагой дыша,
Размывает ночную усмешку.

И стучат каблучки, а за ними трамвай
Дребезжит хрусталями серванта,
И купается в золоте утренний май
Под суровым прикрытьем Курантов.

А. П.

  –   1   –

Хотелось бы с тобой поговорить…
Ты знаешь, двести лет уж пролетело
С тех пор, как ты родился и творить
Почти с рожденья начал… В чём тут дело?

А я вот дурака валял, пока
Влюблённость, лет в пятнадцать, не поймала
За жабры. И запел… Любовь к стихам
С любовью к нам приходит. Этот шалый

Прелестный возраст тем хорош, что мы
Ещё не знаем страсти исступлённой,
Томимся и плывём… строчим бессонно
Восторженную чушь… Витает мысль,

Как жаркий ветерок вокруг Ея…
А танцы! Танцы! Если б ты увидел
Провинциальных танцев сладкий яд!..
Остолбенел бы даже наш Овидий!

Представь себе дорический дворец
На площади центральной. Рядом церковь.
По центру – ты иль бравый наш боец
С рабочим в паре, а напротив – цербер

Милиции и Власти мрачный дом.
Вокруг – избушки и коробки-ульи,
Дымятся трубы фабрик, свет кругом,
И мчат машины, быстрые, как пули.

Дворец трясёт от буханья тамтамов,
Визжат гитары, стонут голоса,
Внутри танцуют так, что стены храма,
Того гляди, и рухнут: начался

Концерт Эстрады питерских «Битлов»!
Оркестр вокальный плюс инструментальный.
Орут не хуже мартовских котов;
Одеты все, точней, раздеты, бально:

Почти что как на пляже. Рядом бар
Для подогрева или охлажденья.
Со стен Творцы, ворочаясь в гробах,
Косят на дурость новых поколений.

Бурлит страстями дымный туалет,
Трещат рога сцепившихся маралов,
И русский мат – соратник всех побед –
Витает грозно, содрогая залы.

Что русским грязь, то Западу отрада.
Наверно, там культурнее, на вид.
Но нам такой культуры «поп» не надо,
Уж лучше в морду дать, чем этот СПИД.

Торгуют всем, изнеженность, как в Риме
Времён Нерона. Надо ж – откопали!
Боюсь, и мы, в Спартанском нашем гриме,
От этих «ласк» удержимся едва ли.

Переживём. Я думаю, у вас
Проблем не меньше было с этим делом.
Там, где душа развита напоказ, –
Безумствует эрзац душевный – Тело.

  –   2   –

В провинции наивней дурь, открытей
И, в то же время, девственней, да-да!
Совсем не то Москва иль, скажем, Питер,
Там мани, днесь и присно, господа.

Бомонд… колбас, компьютеров и банков
Под чутким руководством Робин Гудов.
За двести лет лихие наши санки
В такие дебри влезли, просто чудо!

Царей уж нет, давно гниют в могилах,
Дворянских гнёзд в помине не найдёшь.
Буржуазия всех перехитрила,
Никак не сковырнуть нам эту вошь.

Крестьянин так же горбится, как раньше.
Реформы, революции и войны
Вулканом отбомбилися над пашней,
И снова он над хлебом волком воет.

Рабочий, правда, власть на время взял
И 80 лет Россией правил.
Царей, дворян, буржуев закопал,
Крестьянам технику и землю дал
И жить, бедняг, колхозами заставил.

В кулак собрал Евразии народы,
Полмира взял под свой протекторат,
Построил города, дворцы, заводы,
И на Луну закинул аппарат;

Создал учёных, Армию, военных,
Свою интеллигенцию взрастил.
Творил в кровавой пене по колено
И на костях Гулагов опочил.

Устал. Да был ли он у власти толком?
От имени народа Батя правил.
И всё же был. Он Сталиным державил
По-пролетарски мощно и жестоко.

Но… людям захотелось просто Жить,
Не в будущем, а здесь, сейчас и с Миром,
Границы распахнуть и не тужить,
Без Партий, без команды, без Кумиров.

Святая простота. «Вся флаги в гости к нам!»
Россия велика, щедра, красива!
Всем хватит счастья, хлеба и вина,
И да пребудет с нами Божья сила!

И тут же передрались все друг с другом
И всё, что сделали, – разворовали.
История опять пошла по кругу:
Буржуй-мутант уселся на спирали
И угнездился, как на пьедестале.

Точнее, как на стульчаке, поскольку
Не Гегелевский Дух и явно скользкий.
На Маркса тоже вроде не похоже,
Хотя с весьма диалектичной рожей.

Скорей всего, что пролетал здесь Кант.
Ни то, ни сё; но грабить есть талант;
Пока мы нюхали, рядили – что да как,
Явился новый Мир, но не для мужика;

Поставил Буратино и Пьеро
Делить в Сенате бублика зеро,
А чтоб народ не выщипал перо,
Купил бандитов охранять Добро.

Но… уж не тот Федот, стреляют… и народ
Другой… хотя попам и подвывает,
А наш вишнёвый сад и огород
Друг в друга через рынок прорастают…

  –   3   –

Ну, худо, бедно ли, снесла яичко – птичка,
И вылезла такая вот Синичка,
Что папа с мамой сняли всю наличку
И тихо упорхнули за граничку.

И снова чешет репу наш Иван,
И вспоминает про усопший План,
С тоскою глядя в небо сквозь стакан:
Уж не летит ли девица жар-птица?
Не надо. Не успеешь похмелиться:

Сожрёт, мой друг, с пустыми потрохами,
С невинными и винными грехами,
Запьёт нефтянкой, отрыгнёт рублём,
И зарастёт всё импортным быльём.

И я там был, дружище милый, Пушкин!
И нет конца транзитной той пирушке…
Но я люблю с рожденья заварушки,
Весну, тебя и эти побрякушки.

Случай чего, звони по Интернету:
Сова. Ворона. Русь. Вопросов нету…

Публикуется по буклету: «Заседание № 166 секции поэзии РМСП. Владимир Сотников. СПб., 2008». Составление буклета – автор. Компьютерное оформление буклета – Д.Н. Киршин

Предыдущий автор <Все заседания> Заседание № 167