Дмитрий Николаевич Киршин

писатель, учёный, общественный деятель

26 марта 2007 года.

Заседание № 138 секции поэзии РМСП в концертном зале Санкт-Петербургского Государственного музея театрального и музыкального искусства.

Ведущий заседания – Д.Н. Киршин.
Присутствовало 43 человека.

В обсуждении творчества Ирины Богородицкой приняли участие члены РМСП Ирина Киселёва, Диана Радес, Виталий Летушев, Лидия Соловей, Галина Агафи, Евгений Раевский, Ольга Нефёдова-Грунтова, Александра Таан, Светлана Водовозова, Татьяна Непорада, Дмитрий Киршин, одна гостья секции поэзии, всего – 12 человек.

Ирина БОГОРОДИЦКАЯ
(Санкт-Петербург)


*  *  *

Оторвать невозможно очей,
Раз увидев – нельзя не влюбиться!
Мне же выпало счастье родиться
В этом городе светлых ночей,

Горький дым с первым криком вдохнуть,
Сделать первый свой шаг по брусчатке,
Где остались следов отпечатки
До меня в тот же вышедших путь.

Стал шумов городских диссонанс
Колыбельной для детского слуха,
Мне ласкает привычное ухо
Несмолкающий города джаз.

А когда от него я вдали –
Не дворцов вспоминаю величье
И не реки в гранитном обличье,
А за окнами площадь в пыли:

Ту, с неброской её красотой –
Не для пышных торжеств и парадов –
Где, сердца наполняя отрадой,
Купол храма сиял золотой.

*  *  *

Рассерженный гром, поперхнувшись, раскашлялся.
Свинцом налилось помрачневшее небо,
С землёю рассорившись вдрызг так, что кажется:
Не будет предела небесному гневу.

Вот тучу, набухшую и полнотелую,
Проткнули верхушки елового леса,
И брызнули струи дождя оголтелые,
Обрушившись ливнем на землю отвесно.

И, ужас вселяя своей свистопляскою,
Хлестали, метались, куражились струи.
Избиты, истерзаны, смяты, распластаны –
И листья, и травы под натиском грубым.

А молний слепящих недобрые всполохи
Небесные очи метали на землю…
Но ливень иссяк, превратив тучу в облако,
Воспрянула духом омытая зелень.

Деревья и травы – как в знак примирения –
Обиды забыв, снова тянутся к небу…
Природа полна тишины и смирения,
В ней нет и следа от раздора и гнева.

*  *  *

Ночь явилась в дорогом одеянии,
В жемчугах из звёзд по чёрному бархату,
В диадемы лунной ярком сиянии –
Нарядившись, как богатая барыня.

И, ступая так неслышно, так вкрадчиво,
Обходить пошла земные владения:
Велика ль её казна – не растрачена ль
Днём уснувшим, не пришла ль к оскудению?

Веткой ивы гладь воды вскользь царапнула –
И река ей сонным всхлипом ответила,
Отозвался ветерок вздохом радостным,
Шелохнулся лист кленовый приветливо.

По-хозяйски вкруг прошла околотками,
Листьев чёрное примерила кружево
И ушла неторопливой походкою,
Пересчитывая платья жемчужины…

*  *  *

С просёлка свернула на просеку
В притихший по-зимнему лес,
Хотя с него всё ещё осени
Поблёкший наряд не исчез.

Но вот уже наледи корочка
На лужи слюдою легла,
И, съёжившись в трубочки, корчатся
От холода листьев тела.

Чуть слышного отзвука дальнего
Вся просека эхом полна,
А кажется, будто хрустальная,
Звенит надо мной тишина.

Мохнатым орнаментом – снежная
Свисает с ветвей бахрома,
А между стволов – перебежками
Крадётся за мною Зима…

Лёд идёт…

С сердитым треском и глухим шипеньем
От неизбежных стычек, столкновений,
Ворча на тех, кто вырвался вперёд,
Друг друга раня острыми краями,
На всем пространстве между берегами
За льдиной – льдина по Неве плывёт.

Плывут Весны победные трофеи,
В дар щедро принесённые Неве и
Вещающие, что противник – пал.
От зимнего освобождаясь плена,
Река играет, серебрится пеной
И крошит льда-мучителя кристалл.

Восторги бликов, синевы сиянье,
Порывистого ветра ликованье –
Всё ожиданьем радости живёт.
И никому не страшен потемневший,
Плывущий к своей гибели поспешно
Тиран, недавно всемогущий – лёд.

*  *  *

Вечер усталый свой гасит светильник,
Отблеск горит, как ожог, на руке.
Тянется наискось как-то картинно
Длинная тень на остывшем песке…

Сумрак, сотри и смешай все границы,
Горькую явь сновиденьем порви.
В небе померкшем холодной зарницей
Вспыхнет пусть отблеск вчерашней любви.

Ясный был день. Не ходилось – леталось!
Пеной взмывалось на бурной реке!
Жаркий был день. От него мне осталась
Длинная тень на остывшем песке…

*  *  *

Я хотела б жить ясно и просто:
По утрам просыпаться с зарёй,
По земле в бриллиантовых росах
Босиком пробежаться порой,

Заблудиться в некошеных травах,
И бездумно смотреть в синеву,
И считать себя вольной и правой,
Потому что на свете живу,

Песни русские петь по старинке
И тянуться травинкою ввысь…
Но моя
в городских лабиринтах
Заплуталась,
запуталась
жизнь.

*  *  *

Та же дверь, тот же самый горластый звонок,
Что, как праздник, приход мой домой возвещал,
Следом счастье входило за мной на порог…
Что ж сейчас он так глухо и зло протрещал?

Или он мне не рад? Иль меня там не ждут?
Или просто состарился он и осип?
Иль со всеми вершит надо мною он суд,
Осужденье и горечь вложив в этот хрип?

Не трудись, старина, я сама разберусь:
Будь спокоен: своею рукою вина
И отвесит, и взвалит на плечи мне груз,
И раздать всем долги мне поможет сполна.

Не горюй, старина, всё придёт в свой черёд:
Неподкупный судья – летописец-стена –
Чьей-то детской рукой в свои списки внесёт
Моё имя потомкам – на все времена…

Ты один не суди меня, друг мой – звонок,
Чистой ноты своей прежний звук подари!
Я жму кнопку – молчанье… Уж лучше б упрёк.
Я стою у своей – у закрытой – двери…

*  *  *

Ко мне мой сад протягивает ветви,
Как руки, обнажённые до плеч,
Как будто просит от дождя и ветра –
От осени укрыть и уберечь,

Как будто знаю я такое слово,
Что остановит и уймёт дожди,
Как будто всё могу начать я снова,
Как будто вижу, что там – впереди…

Мой бедный сад, я властью не богата:
Грядёт декабрь – мы перед ним равны.
Там обернётся каждая утрата
Льдом в сердце и сугробом седины.

Горят костры, твои сгорают листья,
И я в огонь бросаю всё подряд:
Обрывки песен, скомканные письма,
Вчерашний летний праздничный наряд.

Горит очаг в открытом небу доме,
Горит для всех, кому и днём темно.
К огню ты тянешь ветви, я – ладони,
Да не доходит до груди тепло…

Отражения

Речная гладь раздваивает мир:
Не различить, где лес, где отраженье,
Ни дуновенья, ни весла скольженья –
Мир, замерший в недвижности на миг.

И кажется, что зеркало воды
Не просто повторяет очертанье –
Оно становится причастным тайнам
Глубинных омутов, дна темноты…

Но в реку опрокинутый двойник –
Воды и света хрупкое творенье:
Ему опасно даже дуновенье,
Его погубит ветер-озорник.

Так, с берега – со своего – и ты
Увидел в тихое одно мгновенье
В моей душе – своей лишь повторенье,
Но это – призрак, происки мечты.

Исчезнет, растворится, сгинет он,
Его сквозняк обыденщины сдует,
Житейских бурь ветра пронижут души,
Развеют в прах иллюзий сладкий сон.

И если даже в зеркалах души
Случится отражений совпаденье –
Во тьме глубин подспудное теченье
Его снесёт, оставив миражи.

И мы опять – на разных берегах,
В другом – своё лишь видим отраженье,
Не разгадав глубинного броженья
Чужой души в поверхностных слоях…

*  *  *

Сменяет в бравурном оркестре
Ударных победную дробь
Валторны минорная песня
И виолончельная скорбь.

Становится шаг наш неслышным.
Почти не касаясь земли,
Ступаем всё легче, всё тише,
Пока не растаем вдали…

Публикуется по буклету: «Заседание № 138 секции поэзии РМСП. Ирина Богородицкая. СПб., 2007». Составление и компьютерное оформление буклета – Д.Н. Киршин

Заседание № 137 <Все заседания> Заседание № 139