Евгений РАЕВСКИЙ
(Санкт-Петербург)
|
Вне любви не пою…
Струи трепета, звуки лучистые
В доброте и изяществе пения
Собираю из воздуха чистого,
Из твоей красоты вне сравнения.
Окрыляюсь, влетаю в фантазию
Обнажён до души, до сердечности.
Вьюсь у губ твоих нежностью, вечностью,
Близ улыбки твоей в чистой фразе я.
Нет во мне ни на миг отрешения.
Вне любви не пою, не блаженствую.
И гармонию, как приношение,
Посвящаю возлюбленной женщине…
Ты послушай меня окрылённого,
Эта песня из сердца влюблённого.
* * *
Могущество живущего стиха
Крылато, материально и надёжно.
Не голосом, а сердцем взять верха
В Поэзии и сладостно и сложно…
Идти по неизвестности пешком –
Удел немногих избранных для цели,
А я талантом нежности влеком,
У Зла я буду долго на прицеле,
Но Зло бездарно мыслит обо мне,
Надеясь обмануть мой дар нескромный…
Пусть гибнет злая истина в вине,
Что я не пью при людях иль укромно…
Какое счастье – гнёзда вить из дум,
И в гнёздах этих жить разумной птицей,
Не воевать с бездушьем наобум
И смех бросать в завистливые лица.
Питерская элегия
Когда нежнеют отблески заката
На коромыслах арок и мостов,
Я слышу воробьиные стаккато,
Что питерцу понятны и без слов.
То музыка милейших из созданий,
Что так неперелётны и верны.
Залётный воробей – дитя изгнаний,
Знак чьей-то бессознательной вины.
Весенний романс
Сударыня! Не смейте пить вина,
Поэзия к вину не благосклонна.
Блаженствует у Ваших ног весна
Прелюдией задорной и бессонной.
Внимайте, я пою, как ангел Ваш,
Как звук целебно-ласковый и юный.
Любовь и жизнь, мистический кураж
Весной переполняет строки-струны…
Смешно искрится терпкий Ваш бокал.
Что в нём, кроме искусственного чувства?
Орфей бы Эвридику упрекал,
Посмей она не внять его искусству…
Вся жажда чувств весной утолена.
Не пейте же, сударыня, вина…
* * *
Когда мне радостью воскликнет темнота,
Повелевая гордо, словно тайна,
Я становлюсь волшебным моментально –
Мы с юной ночью – славная чета.
Пока усталость дня во мне бессильна,
Я кружевлюсь в особом свете слов,
Сонетных строк счастливое число
Спешит на лист восторженно, но стильно.
Слова и звёзды, звёзды и слова –
Всё для тебя закружится в сюжете,
Единственной возлюбленной на свете
Я вышиваю строки-кружева.
Для твоего взыскательного взора –
Мой свет и красота его узора…
* * *
Свет отпел дневные страсти,
Отсмеялся и затих,
Приуныл мой друг без власти,
Час назад был свеж и лих.
Полусветок – месяц кроткий
Млечным соком дразнит лес,
До обид был день коротким,
Появился… Вдруг исчез.
Но, меняясь в одночасье
Пред землёю высоко,
Как небесный вестник счастья,
Месяц в утро вплыл легко.
Вездесущие минуты
Собирают ночь в часы.
Мрак лишается приюта,
Обнажая блеск росы.
Из травы при полносветье
Многоцветье нежит взор.
Красота. Но мог бы спеть я
Без любви такой узор?
Лесной сонет
Протиснувшись меж солнечных лучей,
Спешим мы в тень лесного бездорожья,
Прохладою пленил тебя ручей,
И вот ты в нём плывёшь неосторожно.
Ты первозданна вся, обнажена,
Вода тебя лелеет горделиво,
Но тщетно – кареглазая волна
Скрывает эротическое диво.
Обласканная влагой, ты скользишь
Сквозь лилий грациозных сокровенья,
Смешной, теряет голову камыш…
О Нимфа, возвратись в земное бденье.
Теплом зову, не ревностью к ручью…
Вернись, я с ним согласен на ничью.
* * *
Люблю тебя любовью всех великих,
Всей русской святостью, душой и добротой…
Я шёл к тебе, к единственной, как к той,
Кто рассыпает солнечные блики.
Я их воспел, я солнцем жизнь пишу
И солнце каждой строчкой излучаю,
Дитя я в сердце вечное ношу,
С которым не боюсь и не скучаю…
И если ты в сомнительной струне
Порой застынешь гордо между звуков,
Тебя я отогрею, нет разлуки
Для чувств, что возродила ты во мне.
Пою тебе любовью всех великих,
Стихи влюблённых – солнечные блики.
К сегодняшней России
Плачу, но слушаю песнь колокольную,
Русь одичалую, Русь подневольную.
Грешная, спешная песнь величальная.
Где ты, Россия моя изначальная?
Лоск супостатов под маской смирения,
Храмы для хамов как мир развлечения,
Гаснут лампады под ложным вниманием,
Свет покорился непониманию.
Мысль облепилась людским бессердечием,
Денежный символ назвался Предтечею,
Тьма бездуховная ищет пристанища.
Русь дорогая, кому ты достанешься?
Нам лжёт эпоха
Нам лжёт эпоха, мы эпохе лжём.
Как ложь опустошает нас и время!
Вредит само себе людское племя,
Мир языком изрезан, как ножом.
Наивнице-России не к лицу
Бездушье иностранных обновлений,
Мы золотому молимся тельцу,
Вкусив плоды своей российской лени.
Дешёвый блеск дешёвого вранья
Приводит к власти подлого героя,
И замерзает веры полынья
Средь льда демократического строя.
Вернитесь, люди, к подлинной Руси,
Патриархальной, искренней, свободной.
О Господи, спаси ты Русь, спаси
От лжи, от истерии инородной!
* * *
Солнечные кудри – щеголяют клёны,
А каштан с плодами всё ещё зелёный.
Гроздья на рябинах так рубинят смачно,
Не лукавят, греют сквозь простор прозрачный.
Бабье лето вычурно, естествит, чарует,
Льёт в глаза мне с ветром красочные струи,
Бисерит дождями, листолёт в разгоне –
Наступает время цветовых агоний.
Огнецветы осени временны до боли,
Неизбежны в мире зимние неволи…
Воспоминания о Малом проспекте
Когда булыжный Малый громыхал
Трамваями по рельсам средь дождя
И холод, пристающий, как нахал,
Будил с утра простудною щекоткой,
Перебирал я грёзы, словно чётки,
Отцовской беломориной кадя.
Полуподвалье юность обрекло
Глядеть на стены прачечной из окон,
Сквозь зимнее узоров волокно
Я видел нечто светлое, иное,
Мучительно писал про неземное,
Волос своих кусая длинный локон.
Чадила печка в комнате моей,
Ко мне погреться забегали мыши,
За окнами чирикал воробей,
Мой важный и кастрированный кот
Пушистый свой облизывал живот
И делал вид, что никого не слышит.
Я слыл любимцем женщин и собак,
Молящихся и нищих на Смоленском,
В глаза мне опрокинутый бардак
Главенствовал годами во дворе,
Бездомный кот там выл на ноте «ре»,
И грязный бомж казался мне не мерзким.
Бессонницей обкрадывая ночь,
Ждал я, а не боялся наводнений,
Себя мне и теперь не превозмочь,
Красавице ль отказывать в свиданье?
Я полнюсь ею, радуюсь ей втайне…
Да Питер ли без этаких явлений?
Туманы, ветры, морось, холода,
Недолгое кокетство белой ночи,
Без голубого невская вода,
Скупое солнце как закономерность,
Птиц перелётных прелесть и неверность –
Всё только вдохновенье мне пророчит…
Я ныне вспоминаю, как вздыхал,
Под небо новой улицы входя,
А Малый больно в сердце громыхал
Трамваями по рельсам средь дождя…
