Ирина БРЕГУНЦОВА
(Санкт-Петербург)
|
Летние картины
Марево сонно струилось над лесом…
И улеглось выжидать на листву.
Кроны сомкнули живую завесу,
Не допуская его к пиршеству.
Ждёт оно, ждёт,
Ждёт оночтоб сквозь корни пробиться,
Воздух пылает – для жизни – скупой.
…Оцепенели весёлые птицы… –
Знойная тишь… Распластался покой…
Гром отдалённо… Всё ближе и ближе
Басом, раскатисто, злобно рычал.
Грузные тучи всё ниже и ниже –
Зной оседает в зелёный причал.
Молния… темь – полосой огневою, –
Блеском сверкнул ослепительный миг…
Крупные капли… И хлынул стеною, –
Ливень в зелёные кроны проник.
Полною грудью земля задышала,
Жадно глотая нектары небес, –
Богу молилась. Гроза утихала…
Ей улыбался и кланялся лес.
* * *
Фрол, Софрон, Сильвестр, Нестор
Свой составили оркестр:
Фрол играет на тромбоне,
А Софрон не саксофоне.
Гитарист в оркестре Нестор,
Дирижирует Сильвестр.
* * *
Расскажи-ка мне, коза,
Почему ты дереза?
– Странный задали вопрос…
У других спросите коз.
Коз других я не нашла,
Озадачила козла.
Он, на заданный вопрос,
Бородою только трёс.
* * *
Воробьёв учила мама:
«Говорите чив-чи-рик!»
Воробьята говорили:
«Чики-рики
Чив-чи-рики
Рик-чив-чики
Чик-чик-рик».
«Почему?» – спросила мама.
«Потому, что много «чик».
«Но и «риков» тоже много».
Дети хором: «Чив-чи-рик».
«Хорошо, – сказала мама, –
Воробьиный это крик».
Воробьишки-чикиришки
Отвечают: «Чив-чив-чик».
Плач по России
Матушка Россия в шали чёрной ночи.
На лице застыла вековая грусть.
Слёзная, в печали – не смыкает очи.
Кто теперь в ответе за Святую Русь?
Если бы всем миром на молитву вышли…
Многие забыли перед Богом страх.
Помоги России, смилуйся, Всевышний,
На земле погрязли мы в своих грехах.
Над моей Землёю не стихают стоны.
Это не привиделось самым страшным снам.
Над страной повисли звоны-перезвоны, –
Плачет Мать Россия по своим сынам.
Древние славяне – снова правим тризну.
Звуки погребальные сколько лет подряд!
Сердце наболело за свою Отчизну –
Дорог, бесконечен похорон обряд.
Жадно пью молитву, стоя на коленях,
Припадая в храме к Господа Следам.
До утра готова простоять без лени…
За мою Россию, волю дав слезам.
* * *
И слышала, и знала – есть тюрьма,
Но как-то жутко думать о печальном, –
Стучится в сердце звуком погребальным,
И кажется, что я схожу с ума.
Людское горе бьётся в грудь и в мозг,
Волною медной сдавливает тело.
Мне говорят: «Тебе какое дело, –
Стеною загороженный погост?
Чужое там, – чужая жизнь и боль,
Не думай, оградись стеной незнанья:
Добро и зло – с эпохи Мирозданья…
Не изучай тюремных мест пароль».
Мы не в Раю. Земле не повезло:
Добро и зло на выбор, вперемешку.
И часто людям, будто бы в насмешку,
Погоня за добром идёт во зло.
За той стеной – великие грехи;
Для невиновных – тоже протоколы.
Словеснику простой российской школы
Не сочинять подобные стихи.
• • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • •
Что мне до этого? Какая с этим связь?!
…Обуховская… Заключённых лица.
Вдруг в жизнь мою другая ворвалась, –
В ней новая написана страница.
Но волей Господа и там есть Божий Храм,
А я пишу не для осведомлённых;
Священники, подобно докторам,
Подлечивают души заключённых.
Я об одном… Он десять лет подряд…
О Господи! Вот это послушанье!
Имеет свой особенный «наряд»
Входить туда, где горе и страданье.
Любовью и добром спасать людей.
Крестить, молиться, исповедать, верить,
Что на свободу выйдет не злодей…
Каким мерилом это всё измерить?!
Каким мерилом это всё измерить…
* * *
Пью росу из садовой ромашки,
Как из маленькой беленькой чашки.
Я росинку-глоточек к губам, –
Пью ромашковый чудный бальзам.
И как счастьем… никак не напьюсь –
Это Родина, Матушка, Русь.
Исповедь
Бог говорит: «Сам себе не потворствуй,
Грех свой себе самому не прощай.
Пусть тебе боги иные не будут,
Но к одному лишь мольбу обращай».
Я – на колени и низко склоняюсь.
Исповедь, Отче, на суд приношу:
Вновь о содеянном, грешная, каюсь
И о прощенье смиренно прошу.
Премилосердный, к Тебе прибегаю.
В скорби утешь, поддержи, просвети.
Много грехов сотворила. Я знаю.
Боже, наставь и от новых спаси!
Вот я опять принесла ожерелье.
Видишь, как много греховных камней:
То пустословье, а то осужденье
Близких, знакомых и просто людей.
Грех совершила, но сколько мученья,
Краски стыда и бессонных ночей.
Трудно в миру: всё здесь грехопаденье,
Счёт здесь по крупному, нет мелочей.
Грехопаденьем Тебя распинаю.
Боже! Как страшно! Поверь, не хочу.
Видно, в миру я о том забываю,
Помнить, надеюсь, себя приучу.
Ради премногой Твоей благодати
Умилосердься, очисти, прости.
И умоляю, Всевышний Создатель,
Во исправленье житья отпусти.
* * *
Прильнула губами я к листикам клёна…
Как облако, лёгкий, ещё несмышлёный;
Зелёный-зелёный у клёна листок –
Весною озяб и немного продрог.
Чему удивляться, ведь лета начало.
Недавно родился, тепла было мало.
Их много в красиво-задумчивой кроне…
И очень похожи на наши ладони.
Я тёплую руку тяну… И к кленовой,
Быть может, от этого станет здоровой.
Под ласкою Солнца, я тоже в короне.
Мы обе сложили, две наши ладони.
За лето подрос и на солнце прогрет…
Но он почему-то меняет свой цвет, –
Лист клёна по осени – жаркий огонь.
Теперь не положим ладонь на ладонь.
Розовой нитью соткано утро
Розовой нитью соткано утро.
Вдаль ускользает отблеск зари.
Нежно сияет река перламутром.
Изредка рвут тишину глухари.
Медленным шагом спускаюсь к беседке,
Как оказалось, что я здесь одна?
«Не уходи, – шепчут тополя ветки, –
Не прерывай состояния сна».
Я заглянула в глаза незабудке –
Капли росы покатились с листка.
«Дарит Всевышний благие минутки –
Не просыпайся», – доносит с цветка.
Брызнуло солнце потоками света,
К берегу волны бегут не спеша.
В память об утре – два милых букета,
Чтоб не болела тобою душа…
