Александр СОКОЛОВСКИЙ
(Санкт-Петербург)
Разговор по душам
Говорят, глаза – перископ души.
Подойду, в глаза твои посмотрю.
– Что случилось? – ответь!
– Что случилосьПочему? – скажи! –
Уподобился мокрому сентябрю?
– Ах, какой мировой разброд-разлад!
Меч над нами висит обнажённо-острый.
А внутри,
А внутри,в быту,
А внутри,в быту,вырастают подряд
В модных мантиях старые-старые монстры.
– Друг, ты помнишь ноябрьскую громкую ночь
В жарком сорок втором
В жарком сорок второмна Дону,
В жарком сорок второмна Дону,по-над Клетской?
Головы не поднять, вскинуть руки невмочь –
Жёг травинки и жизни могильщик немецкий.
Наш окопчик у шляха – в полроста всего.
Подошёл, громыхая, «КВ» бронелобый.
И, казалось, обрушились вмиг на него
Весь всемирный тротил, вся вселенская злоба.
Над окопчиком нашим – такой огнемёт,
Свистопляска такая – дышать уже нечем.
И, казалось, вот-вот громыхнёт и убьёт –
В лучшем случае, в худшем –
В лучшем случае, в худшем –вконец изувечит.
И пронзила гадливая мысль:
И пронзила гадливая мысль:«А зачем
Ждать?
Ждать?Пока не искромсан, пока не рехнулся,
Лучше сам…
Лучше самбез мучений…
Лучше самбез мучениймгновенно…
Лучше самбез мучениймгновенносовсем…
Ну, минутку ещё…»
Ну, минутку ещё…»Тут «КВ» развернулся
И, стреляя в пространство, рванулся вперёд.
Сотрясалось орудие, лязгали траки.
Мы бежали за танком,
Мы бежали за танком,бывалый народ,
И могильщика смяли в победной атаке…
Глаза эпохи
Отец порол меня однажды.
То ль гнев, то ль страх не поборол.
Страдая клеточкою каждой,
раз в жизни всё-таки порол.
А дело было в тридцать пятом.
Печальный митинг. Школьный зал.
Там
Тамодноклассникам-ребятам
я с детской лихостью сказал:
«Сергей Миронович – недавно.
Вот – Куйбышев ушёл от нас.
А кто за ними? Самый главный?»…
Сказал – тогда, а дрожь – сейчас…
Сосед по парте, мальчик хлипкий,
в тот день явился к нам домой
и выложил с кривой улыбкой –
дословно – сказанное мной.
И вмиг родительские лица,
такие добрые всегда,
преобразила –
преобразила –вспышкой блица –
ворвавшаяся вдруг беда.
Глаза полезли из орбит.
В них – крик,
В них – крик,ночных расправ сполохи.
Одни глаза.
Одни глаза.Глаза эпохи…
А я всего лишь был побит.
* * *
Я задыхаюсь от боязни
Потери близких.
Ночные сны – сплошные казни
И обелиски.
Ночь кружит, кружит птицей чёрной,
Вонзает когти.
Как будто я в теснине горной,
А не на Охте.
Но сдвинет шторы луч рассвета,
И пробужденье –
Освобожденье от навета,
Вновь день рожденья.
Допинг
Дед и внучка. Внучке – три.
У неё мотор внутри.
Резво прыгает по саду.
Мяч гоняет до упаду.
Вверх – на горку,
Вверх – на горку,с горки – вниз.
Залезает на ограду,
Как заправский альпинист.
Дед забыл усталость-старость,
Хруст солей в больных суставах,
Свой родной радикулит.
Даже сердце не болит.
Так и прыгает за нею
Спозаранку целый день.
Допинг детства – он важнее,
Он вернее, чем женьшень.
Ель и сосна
Я не спеша к опушке подошёл,
И на глаза такой сюжет попался:
Ель и сосна – как пат и паташон
Или как Дон Кихот и Санчо Панса.
Ель – широченна, линию ствола
Из-за густых ветвей узреть непросто.
Не вверх, а в вбок, не в рост, а на отростки
Древесная энергия пошла.
Сосна возносит бронзовое тело
Упрямо, стройно в высоту-мечту,
Как видно, тратить силы не хотела
На ответвления, на суету.
Колышет пышной кроной в вышине,
Шуршит: «Эх ты!» –
Шуршит: «Эх ты!» –разбросанному,
Шуршит: «Эх ты!» –разбросанному,мне.
* * *
Жили врозь. Своя полоска света.
Свой источник хлеба. Свой парнас.
А любовь, как огненная мета
вольтовой дуги,
вольтовой дуги,спаяла нас.
Мы учились жить, а не бороться,
обходить – не надо напролом! –
бытовые мелкие болотца,
пни обид, раздоров бурелом.
В беге лет любовь ещё священней.
Давят годы,
Давят годы,а она жива
сокровенной радостью общенья,
высотой духовного родства.
Полковник в отставке
Полковник в отставке
одет неизменно
в потёртый и выцветший
китель военный.
Под кителем сердце –
мотор без ресурсов.
Под кителем шрамы –
Каховки и Курска.
Ах, форма!
Ах, форма!Ты вроде
хорошего друга.
Ты – форма-защита!
Ты – форма-кольчуга!
И сердце –
ещё согревает озябших.
И руки –
ещё поднимают ослабших.
Бросает полковник
шутливую фразу:
мол, скинешь мундир
и –
и –рассыплешься
и –рассыплешьсясразу.
* * *
Нам жизнь казалась смолоду
Вечнозелёным деревом,
Вечнозвенящим городом,
Вечновесёлым теремом.
Командировки дальние
Безропотно встречали мы.
Прощания вокзальные
Казались беспечальными.
Но время ураганное
Крошит листву зелёную,
И просквозит негаданно
Верхушка оголённая.
И в полночь слышно явственней
Дыханье улиц сонное,
И вечера ненастные
Стучат в стекло оконное.
А годы метко целятся.
На них напрасно ропщем мы.
И всё дороже ценятся
Минуты наши общие.
* * *
Настало время думать о душе.
Презреть соблазны быта и престижа.
Погоня за химерами уже
смешна
смешнаи просто-напросто бесстыжа.
Земные чувства не хотят стареть.
Но разум убеждает –
Но разум убеждает –как ни грустно –
на статную красавицу смотреть,
как на произведение искусства.
Своей судьбой –
Своей судьбой –сквозь нерв в карандаше –
помочь другим преодолеть невзгоды.
Приспело время думать о душе.
Что сеяно?
Что сеяно?Какие зреют всходы.