Дмитрий Николаевич Киршин

писатель, учёный, общественный деятель

22 октября 2001 года.

Заседание № 39 секции поэзии РМСП в концертном зале Санкт-Петербургского Государственного музея театрального и музыкального искусства.

Ведущий заседания – С.Н. Буров.
Присутствовало 63 человека.

На заседании выступила также поэтесса Ирина Киселёва.

В обсуждении творчества Дмитрия Киршина приняли участие члены РМСП Олимпиада Осколкова, Николай Михин, Татьяна Пахомова-Суровцева, Евгений Раевский, Татьяна Громова, Адриан Протопопов, Геннадий Старков, Михаил Балашов, Игорь Деордиев, Геннадий Волноходец, всего – 10 человек.

Дмитрий КИРШИН
(Санкт-Петербург, буклет № 2)


Испытание

Белый ангел любви
опускался к вечерней Земле.
Отходящий ко сну
мир дышал всё ровней и свободней.
Там внизу, в глубине,
в угасающем зыбком тепле
Был единственный дом,
где ребёнок родится сегодня.

Ангел весь трепетал –
и в счастливой тревоге спешил!
В первый раз покидал
он пределы Господнего сада:
Бог доверил ему
быть Хранителем новой души!
Есть ли миссия выше,
даруется ль выше награда?!.

Ангел долго блуждал,
облаков почернела гряда…
Как Земля велика!..
Наконец он увидел жилище:
Мать… и мёртвый младенец!
Безмерной утраты беда!..
Выстывающий кров,
словно веры людской пепелище…

Божий лик в полумгле,
чуть мерцает лампада пред ним…
Под покровом тепла
где-то близко ребёнок проснулся –
Плач, похожий на смех,
возносился над миром ночным!..
…Светлый ангел любви
почерневшим на небо вернулся.

*  *  *

Бунтарка-Жизнь, верховная колдунья,
Своей шаманской власти не тая,
Зашёптывает судьбы в полнолунье,
Сердца питает зельем бытия.

Ей служит ворон самой чистой смоли,
Обретший мощь в боях и мятежах.
С ней Белый ангел дружен поневоле,
Но Чёрный ангел – с нею на ножах.

Приникнув к чаше, гений и невежда
Пьют горечь мира многие года,
Где в каждой капле с привкусом надежды –
Неясный страх, отчаянье, беда…

Колдунья-Жизнь поёт и стонет – слушай!
Пляши до крови! Радуйся дотла!..
Она святую трепетную душу
На столько лет у Смерти отняла!

Наталье Гончаровой

В свою тридцать шестую осень
Пушкин не писал стихи

Ночь. Стеариновое солнце
в окне.
Вбираю зыбкого восхода
лучи.
Виденья волнами нисходят
ко мне.
К душе бессонной подбираю
ключи.

Ещё не ведаю секрета
замка,
Но звуки вещие рокочут
внутри.
Рисует профили тревожно
рука…
Плачь, стеариновое сердце,
гори!

Забейся, пламя, от мгновенной
строки!..
Но вышли сроки – и не найден
сюжет,
Спит озарение под грузом
тоски.
…Огарок солнца. Лист бумаги.
Рассвет…

Предчувствие

«…Чёрной стаи несметная рать,
Чёрных мыслей незримый судья…»
«Полно, Цезарь, тебе ль умирать?!
Стражи неба – охрана твоя!
Верно войско, послушен сенат,
Римлян битвы великие ждут…
Уж не птицы ль героя страшат?»
«То не птицы –
то вороны, Брут».

Старость

…Каждый вздох – мучительно вещий,
В стуке сердца – эхо религий…
Надеваю тёплые вещи,
Открываю добрые книги.

Не спешу за временем следом.
Не сужу бессонницу строго.
Разминаю ноги под пледом,
До звезды готовясь в дорогу.

Окунусь в лучистую высь ли?
Утону ли в мути морозной?..
По крупицам тёплые мысли
Собираю осенью поздней.

*  *  *

Я мог бы жить на подаянья,
В чужих домах искать ночлег,
Идти дорогой осмеянья
В толпе изгоев и калек,
Терпеть всевластие невежды,
В тревоге отходить ко сну…

Но жить в России без надежды –
Я никогда бы не рискнул!

Фёдору Шаляпину

Каждый актёр попадет в Ад.
Из церковных канонов

Убаюкай меня в колыбели –
В старом кресле из прошлых времён…
Я услышу прибой Коктебеля,
Златоглавой Империи звон.

И проступят сквозь небо ночное
Пятна света на отмели снов,
И прольётся звучанье иное –
Незнакомых, пророческих слов.

…Только снова – тоска и дорога.
Голос радости кличет беду.
Я слыву лицедеем от Бога –
Значит, с Богом навек не в ладу.

Точно рампа – огни преисподней!..
Я Тебя не увижу сквозь хмель –
Не пойму, не узнаю, не вспомню,
Кто качает мою колыбель…

Матрос

Я десять лет не целовал икон,
Не зажигал свечу в вечернем храме…
Под революционными ветрами
Калечил всё, что свято испокон.

Мной казнены министры, и купцы,
И послушницы Смольного подворья…
Мандат и штык – надёжное подспорье
Идущим из казармы во дворцы.

Не помнил я возмездия закон:
Отчаяньем на сердце ляжет вскоре
И тот порыв, что лозунгами вскормлен,
И тот дурман, что морфием рождён.

Там, в октябре, языческая блажь
Владела мной – растравленная, злая!
…Теперь стою пред ликом Николая
И вопрошаю горько: «Отче наш?..»

Магаданский бог

Посвящается всем храмам,
построенным на воровские деньги

Я вхожу хозяином
в храм –
Первый вор по прозвищу
Клык.
По стенам – расписанный
хлам,
В алтаре – страдающий
лик.

Исповедник пуганный
здесь,
Поднести торопится
крест.
Робко-благодетельный
весь –
Будто не из проклятых
мест.

Свечи растревожили
мрак,
Давит воронёная
сталь…
Хватит о спасении,
дьяк, –
Что мне эта певчая
шваль?!

О братве помолится
пусть
Нищая на паперти
чернь.
Я ж для покаяния
пуст –
Мёрзлая, колючая
стернь.

Я построил сосланным
храм –
И вхожу хозяином
в мир…

Публикуется по буклету: «Заседание № 39 секции поэзии РМСП. Дмитрий Киршин. СПб., 2001». Составление и компьютерное оформление буклета – автор

Буклет № 1 Д. Киршина <Все заседания> Заседание № 40