Анатолий НАЗИРОВ
(Санкт-Петербург)
|
Лес поэзии
Посвящается памяти
поэта А.А. Шевелёва
Налиты почками слова
На ветках кустика-стиха,
Поэмы рощами, дубравами,
Кустарниками, травами
Волнуются, живут,
А их герои птицами –
Скворцами и синицами
На ветках гнёзда вьют.
Шумят леса поэзии,
Какою и не грезили
Лесничие – сычи,
И совы толстосумные,
И филины заумные,
И ссыльные грачи.
Бывает, в дни засушья
Стоят леса, заслушавшись
Напевами дубов –
Классических стихов.
Они живут, степенные,
Проверенные временем
Умельцы волшебства,
И льют дожди фантазии
На лес и степь Евразии,
И прорастает заново
Зелёная листва.
* * *
Блаженства суть яви, открой,
К чему идти через страданья?
Как будто в мире есть покой
Помимо твоего дыханья.
К чему скорбеть в краю унылом
По жизни горестной своей? –
Как будто есть моя могила
Помимо памяти твоей.
Юность
Расцветает весной в полнолуние
Юность тайными грёзами втуне и
Покрывается ранними ранами,
Прорывается рваными гранями,
Как алмазными в море руинами –
Затаёнными талыми льдинами:
Неотлаженными, неотделанными
Микельанджелами и Роденами.
* * *
Обо мне вспоминаешь редко,
Как сытый о чёрством хлебе,
Как в солнечный день – о зонтике,
При светлом безоблачном небе.
Обо мне вспоминаешь редко,
Как папуас об экзотике
В таинственной знойной Африке.
Обо мне вспоминаешь редко,
И дело не этике, тактике,
Диалектике и дидактике,
А просто в твоём характере:
Для жизни в другой галактике
Проходишь межзвёздную практику.
* * *
Не речкой –
Чистым ручейком,
Журчащим тихо
Мглистым вечерком,
Дышала.
Не птичкой-канарейкой,
Видно и не белкой –
Безобидной змейкой,
Свернувшись
Не калачиком – колечком,
Ты сжала
У меня в груди
Моё сердечко.
Женщине
Бледным ландышем вяло и тускло
Опустилась устало ладонь,
Вы склонились к ней мятою блузкой
С переливами цвета бордо.
Вы напились обманами жизни
И наелись смертями надежд,
Примирились с тоской укоризны
Беззастенчивых с Вами невежд.
Из поклонников – только поэтов
Допустили до края души,
Чувства стылые смятым букетом
Перестали в себе ворошить.
Ландыш вещий с пятью лепестками,
Нитью синей питающий жизнь,
Сердце сдерживающий корешками,
Удержи ты её, удержи.
Портрет Отелло
Печально памятна пора,
Где человек бесчеловечен:
Путём бессмертного пера
Отелло был увековечен.
Чем лучше я? Себя губя,
Подобно Каину когда-то,
За взгляд возможный на тебя
Во сне душу родного брата.
Горе
Согласно Гегелю, у горя
Внутри свечение другое:
Как молчаливость при укоре.
Как реагировать на горе?
Как на предгорье,
Когда подняться надо в гору.
* * *
Во время таянья снегов
Закралась тайная тревога,
И тишиной твоих шагов
Дышала дальняя дорога.
Осадки горечи стихов
Ещё бродили хмелем ранним,
Остатки запаха духов
Ещё томили старой раной.
* * *
Моим мечтам даримая,
Ты проходила мимо их.
Ты для меня – что жизнь моя,
Прожитая другими.
Натюрморт
Мемориально на рояле
Роза алая стояла,
Роза алая стояла,
Засыхала, но не вяла.
Я увидел ликованье
Лепестков благоуханных –
В них застыло любованье
Мотыльковым трепетаньем.
* * *
Ты вошла в меня
Хмелем от вина,
Болью от вины,
Вестью седины,
Далью до Луны,
Данью тишины.
И до сердца дна
Лишь дошла одна
Глубина
Твоя.
О себе
Посудить пособи, Господи,
О себе, как об особи.
Не родился, не рос в цепи,
Душу вёз, как обоз в степи.
И летят дни мои россыпью
И то яд, а то росы пьют,
А то вьют гнездо птицей певчею.
Коль взорвут звездой, станет легче ль им?
Было б гнёзд, как звёзд, поди,
Без меня, было б рос пуды.
Проследи, посуди, Господи:
Посреди поля роз – один.
* * *
Сердце шаманит ударами бубна,
Будит и манит волной состраданья,
Словно воистину благо доступно
При погружении в мир подсознанья.
Пусть, ударяя, безумствует бубен:
В пляске шаманной – эмоции вихрем
Душу несут через сумерки буден
К новым скрижалям и праздничным играм.
Влюблённый фонарь
Неву проходит вброд раскованно и смело
Роскошная заря сквозь утреннюю хмарь.
Ей лихо подмигнул: «Кому какое дело?» –
От слякоти хмельной бесформенный фонарь.
Он плотно закусил куском сырого мрака
И делится теперь с весёлою зарёй…
Бродяги фонари, меж ними вышла драка –
Кто вспомнит о заре, тому и глаз долой.