Людмила БАРАНОВА
(Санкт-Петербург)
|
У колодца
Мне и талая вода говорила,
Что удачу я свою упустила:
И горда, и не круглы мои бёдра,
Говорлива и вода в гулких вёдрах.
Да и бабы встали в ряд у колодца:
Посудачить им о девках неймётся!
Опустила я на снег коромысло,
Спорить с этой воркотней нету смысла.
Я швырнула вниз ведро что есть силы,
Так, чтоб каждая язык прикусила.
Облила кому подол, кому шубку,
И примолкли бабы враз не на шутку,
Ох, уж этим говорливым-болтливым
Хватит летом у колодца крапивы.
Все болтают за глаза, что строптива,
Жениха, как талый снег, упустила.
Гадание
Оплывает воск свечи,
Время уплывает…
Кто под старый год в ночи
Гостя зазывает?
Вспоминаю звучность слов
С тайной ворожбою:
Двери плотно на засов,
На замки закрою.
И, улыбку затаив,
Распростясь с делами,
Сяду, взор свой уронив,
Перед зеркалами.
Запотеет гладь стекла,
Я протру ладонью.
Ой, кровиночка стекла –
Вестью ли? Бедой ли?
И не верю я – да жду.
Ночь бежит к рассвету…
Для вестей сундук держу,
А вестей-то нету.
* * *
Р.Н.
Я пью не горькое вино –
Я горечь пью твоей измены.
Стучится пульс в тугие вены:
Дано! Лишь мне одной дано!
Дано тебя в себе открыть.
Дано самой открыться небу.
Всё перепутать – быль и небыль.
И прошлое своё забыть.
И я иду к своей судьбе
Никем не хоженой дорогой
И слышу голос свой: «Не трогай
Отпущенного не тебе!»
* * *
Дверь поплотнее притворив,
Судьбу свою из слов вязала,
Пыталась, но не написала
Ни строчки о глазах твоих.
* * *
Исчезаю в сумерках,
Сквозь двойные рамы,
Мне от жизни суетной
Задыхаться рано.
Оживу я в завтрашнем
Дне
Днесреди видений,
А сейчас пока что мне
Не до рассуждений.
На губах остуженных
Ложные осели
Обещанья суженых,
Миновавших сени.
Мне бы звать Всевышнего,
Как во время оно…
Как же это вышло-то,
Что гляжусь в икону?
* * *
Что-то в доме ветрено –
неспроста,
Загустела медленно
темнота,
И ворота заперты
на запор,
Ветер хлещет скатертью
о забор.
Дождь на окна косится
неспроста,
И доходит до сердца
пустота.
Словно люди вымерли
на земле,
Знать, полы здесь вымели
не при мне.
Третий день не топлено
неспроста,
А в глазах утоплена
грусть-тоска.
Вот и ходит тень куста
по окну,
Погляжу потерянно –
и вздохну:
Может, в слякоть осенью
нет дорог?
Только кошка просится
за порог.
* * *
Листва упала тяжела…
Я приняла её паденье:
Воскресла, – снова умерла,
Нашла в себе самой спасенье…
Кижи
Здесь, крестясь, мужик бревно тесал.
А босые девки длинно пели.
По лугам некошеным, лесам
Тяглы государевы летели.
И жила бревёнчатая Русь
Судьбами людей неприхотливых…
Осень и сюда приносит грусть
В криках одичалых журавлиных.
Кто бы мог подумать, что в глуши
Я увижу диво – да какое!
Отзвук переполненной души,
Рвущейся под небо голубое…
Эта синеокая земля,
Где в закате окна золотились,
Вздумала разглядывать меня –
И на миг друг в друге мы забылись…
* * *
Осталась прежняя Россия
В коптящем пламени лампад
Да в чугунках на углях синих,
Познавших дым, шесток, ухват.
И где-нибудь в углу полатей,
В полупустой глухой избе
Наткнётся, может быть, некстати,
Глаз на причастность к ворожбе.
И озарит подтопок пламя,
Лизнёт, как прежде, кирпичи.
Сверчок, забытый в старом хламе,
О том, что помнит, промолчит…
А на столе от света лампы,
Переползая на окно,
Тень вырастает до гиганта
И пляшет под веретено.
А мне всё помнится о прежнем,
О том, исчезнувшем давно,
О настоящем, неизбежном,
О том, что в нас отражено.
* * *
В лесу сорвали эти ветки
И в дом, как собственность, внесли.
Не будет им дождя и ветра.
Не будет будущей весны.
Дрожать не надо в непогоду,
И так уютно на столе…
Но пьют, захлёбываясь, воду,
Чтобы напиться на сто лет.
Летний сад
Один, второй лепной фасад…
Скорей туда, через ограду!
Прервав дремотную усладу,
Спешу я утром в Летний сад.
Здесь нимфы, свой потупив взгляд,
Скучают, холод излучая,
Тепла бы им и чашку чая, –
Не этот северный уклад!
Сивиллы сбросили наряд,
Носить его нет больше мочи,
Устали истины пророчить
И больше не заговорят.
Психея так увлечена,
Той страстью, что в себе открыла,
Людей и землю – всё забыла,
И на Олимп вознесена.
…Шагнув в античность, чтоб парить
В той невесомости пространства,
В саду осеннего убранства
На равных с ними говорить.
Но спит всё, взор куда ни кинь,
В спокойном ритме листопада,
Обжечься холодом богинь –
Мне больше ничего не надо.