А.М. ВОРОНОВ
«Хранитель Священной Державы»
В ночь с 7 на 8 мая 1703 года в Неву со стороны Финского залива вошли два шведских корабля – бригантина «Астрель» и бот «Гедан». Они шли на помощь осаждённому Нотебургу, ещё не зная, что шведская крепость уже разгромлена русскими войсками. Достигнув Невы, неприятельские суда пришвартовались к берегу в ожидании лоцмана, который должен был провести их по Неве. Узнав об этом, Пётр Первый и Меншиков приняли решение взять шведов на абордаж. Они посадили солдат Семёновского и Преображенского полков на 30 лодок, после чего, воспользовавшись плохой погодой, взяли штурмом оба корабля. При этом Пётр Первый лично возглавил захват вражеской бригантины, а Меншиков – бота. В честь этой «виктории» была выбита медаль «Небываемое бывает», а день битвы считается датой рождения русской морской пехоты.
Победа была одержана – но за неё пришлось заплатить дорогую цену. Шведы потеряли в этом бою чуть больше полусотни офицеров и матросов; наши потери составили, по разным данным, от 400 до 500 человек. На следующее утро погибших гвардейцев отпевали под походным иконостасом Петра Первого. А в 1707 году, когда у Адмиралтейства была построена деревянная церковь в честь святого Исаакия Далматского, царь передал в неё… те самые иконы, которые были в его походном иконостасе в 1703 году, во время отпевания моряков. Так храм святого Исаакия с первых лет своей истории стал памятником, прославляющим победы русского оружия.
|
Но для чего же царю понадобилось возводить церковь в этой части города? Ответ на этот вопрос мы получим, если вспомним, как возник и развивался Санкт-Петербург.
Заложив новый город в устье Невы, Пётр Первый изначально предполагал, что центром его будет правый берег, от Васильевского острова до Охты, а на левом берегу разместится своего рода «промзона». Именно там был основан спроектированный Петром Первым «Адмиралтейский дом», уникальность которого состоит в том, что впервые был применён метод конвейерной сборки на специализированных участках. Вдоль П-образного канала стояли амбары, каждый из которых имел свою специализацию – в одном рисовали чертежи и делали деревянные части кораблей, в другом изготавливали деревянные брусья, изгибая их точно по форме шпангоутов, в третьем забивали пакли в щели между досками корпуса, в четвёртом – ставились палубы и мачты… В результате, когда готовый корабль выходил из канала в Неву, он был полностью вооружён и располагал командой, готовой к бою. Фактически, это был первый в мире специализированный сборочный конвейер, появившийся почти на 200 лет раньше, чем у Форда, считающегося «первооткрывателем» в этой области.
В то время все документы – и на строительные работы в Адмиралтействе, и на разгрузку прибывавших судов (причалы для которых располагались в районе нынешней площади Труда) – должны были получать благословение у священнослужителей. Только после утверждения в храмах все документы получали юридическую силу. А церквей поблизости не было. Поэтому в начале 1707 года Пётр Первый приказал адмиралу Апраксину переоборудовать под церковь один из чертёжных амбаров. Денег как всегда не было – но Апраксин с поставленной задачей справился блестяще. Уже через три месяца храм был готов и освящён аккурат в день рождения государя – 30 мая (по новому стилю 12 июня). Церковь в этот день празднует память святого Исаакия Далматского, которого Пётр Первый считал своим небесным покровителем, как и апостола Петра. Первым настоятелем нового храма стал священник Василий Алексеев, специально выписанный государем из Москвы.
История нового храма с самого начала была неразрывно связана с российским флотом – вплоть до того, что его строительство финансировалось по статье «На содержание и расходы Балтийского флота». По указу Петра Первого, при спуске на воду нового корабля его освящал настоятель Исаакиевского собора. За это ему из государственных средств полагались деньги на подарок. Все торжественные службы в храме непременно сопровождались морским парадом на Неве. О высоком статусе Исаакиевского собора свидетельствует и тот факт, что его настоятель получал жалованье, равное тому, которое получал настоятель Петропавловского собора, в то время главного храма Санкт-Петербурга.
19 февраля 1712 года в стенах Исаакиевского собора произошло венчание Петра Первого с его второй женой Екатериной Алексеевной, будущей императрицей Екатериной Первой. Это произошло после возвращения царя из Прутского похода, закончившегося для него крайне неудачно – турки окружили русского самодержца и едва не захватили его в плен вместе со всей свитой. Неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы не вмешалась супруга светлейшего государя. Самостоятельно, не имея на то никаких полномочий, она провела переговоры с визирем и, собрав все имевшиеся в наличии деньги, фактически выкупила мужа, попутно выторговав мир у неприятеля. Правда, условия этого мира были позорными – Россия должна была уничтожить весь свой флот в Чёрном и Азовском морях и отвести свои войска с побережья, разобрав крепости. Однако жизнь царя и его приближённых была спасена. Говорили, что именно тогда, в неприятельском окружении, Пётр Первый дал клятву непременно обвенчаться с Екатериной, если уцелеет в этой переделке – и, вернувшись домой целым и невредимым, тотчас же выполнил своё обещание.
|
6 августа 1717 года был заложен первый камень в основание нового, уже каменного Исаакиевского собора, строившегося по проекту Г.И. Маттарнови. После его кончины в 1721 году строительство возглавили сначала архитектор Н.Ф. Гербель, а затем каменных дел мастер Яков Неупокоев. В 1727 году собор был построен – и сразу же начал разрушаться. Как и его предшественник, он стоял всего в двадцати метрах от Невы, берега которой ещё не были укреплены гранитом. В результате земля под фундаментом не выдержала нагрузки, и храм начал медленно сползать в Неву. В 1750 году его законсервировали и через некоторое время разобрали.
|
Место для нового собора искали очень долго. Наконец, там, где стоит нынешней Исаакиевский собор, вблизи поверхности был обнаружен пласт синей кембрийской глины, что обеспечивало необходимую прочность будущему храму. Проектировать и строить третий Исаакиевский собор Екатерина Вторая поручила итальянскому зодчему Антонио Ринальди. 8 августа 1768 года состоялась торжественная закладка храма в присутствии императрицы; в память об этом событии была выбита медаль.
|
Если бы третий Исаакиевский собор был построен таким, как его задумал Ринальди – пятиглавым, со стройной колокольней, облицованным различными сортами мрамора – он и поныне был бы украшением Петербурга. Но строительство то и дело останавливалось из-за нехватки денег. В конце концов, Ринальди уехал в Италию, когда здание было доведено лишь до карниза. В 1796 году на престол вступил Павел Первый, поручивший завершить собор своему придворному архитектору Винченцо Бренна. Возможно, через некоторое время третий Исаакиевский собор был бы благополучно достроен – однако вмешались непредвиденные обстоятельства.
|
Однажды, инспектируя строительство своей новой резиденции – Михайловского замка, Павел вдруг увидел спящего часового. Это могло обернуться для бедолаги суровым наказанием, но солдат оказался парень не промах. Разбуженный разгневанным императором, он тут же поведал ему «страшную тайну». Оказывается, несчастного солдатика «обездвижело», после того как ему явилась сама Богородица и велела передать государю, чтобы он как можно скорее заканчивал строительство Михайловского замка – иначе навсегда лишится короны. Склонный к мистике, Павел Первый принял россказни караульного за чистую монету и приказал как можно скорее достроить Михайловский замок, «перебросив» на него все стройматериалы, ранее предназначавшиеся для Исаакия.
В результате, третий Исаакиевский собор наспех слепили по «остаточному» принципу, после чего он стал похожим на гигантскую каменную каракатицу: вместо стройного пятиглавия торчал один приземистый купол, к которому неуклюже приземлился «обрубок» колокольни. Вернувшийся в то время в Россию из-за границы флотский офицер Акимов, узрев сие «чудо невиданное», тотчас же написал эпиграмму:
Се памятник двух царств,
Обоим столь приличный:
Основа его мраморна,
А верх его кирпичный.
Поздним вечером остроумный смельчак попытался прикрепить листок с этим четверостишием к фасаду собора – но был схвачен, арестован и без промедления сослан в Сибирь.
В довершение ко всему, качество нового здания также оказалось ужасающим. В 1802 году собор был освящён, а уже в 1812 году от него начали отваливаться куски штукатурки. Вскоре третий Исаакиевский собор был закрыт – и началось строительство четвёртого, продолжавшееся почти полвека.
Дважды – в 1809 и 1813 годах – император Александр Первый объявлял конкурс на строительство нового Исаакиевского собора, и оба раза ни один из представленных проектов его не удовлетворил. Дело в том, что никто из зодчих, участвовавших в конкурсе, не мог выполнить главного условия государя – сохранить в неприкосновенности алтарную часть старого собора. Положение казалось безвыходным, пока в 1816 году подготовкой проекта перестройки храма не занялся председатель Комитета по делам строений и гидравлических работ Августин Бетанкур. Он-то и порекомендовал государю молодого французского зодчего Огюста Монферрана, незадолго до этого приехавшего в Россию и победившего на основе конкурса 1816 года, уже третьего по счёту.
Ранее, чтобы продемонстрировать широту своего творческого диапазона, Монферран преподнёс в подарок императору собственноручно исполненный альбом. В нём было 24 проекта различных памятников победы России в войне с французами, начиная от фонтана и кончая храмами различных конфессий, вплоть до буддийского. Император по достоинству оценил фантазию зодчего – и через некоторое время подписал указ о назначении Монферрана придворным архитектором, одновременно поручив ему подготовить проект перестройки Исаакиевского собора. После того, как представленный Монферраном проект был утверждён, 26 июня 1819 года состоялась торжественная закладка собора.
|
В создании храма принимали участие известнейшие художники середины XIX века – скульпторы П.К. Клодт, И.П. Витали и Н.С. Пименов, живописцы К.П. Брюллов, Ф.А. Бруни, Н.М. Алексеев, В.К. Шебуев и многие другие. Однако, помимо несомненной архитектурной и художественной ценности, Исаакиевский собор является также выдающимся памятником инженерной мысли. Одним из «ноу-хау», применённых на строительстве храма, был, в частности, специальный механизм для подъёма колонн. Дело в том, что Монферран предложил делать их из цельных кусков гранита, что было в диковинку не только для России, но и для всей Европы (более ранние монолитные колонны такой величины сохранились до наших дней только в Древнем Египте). Александр Первый согласился, но поставил условие – показать, каким образом можно поднимать эти колонны. И в 1826 году была изготовлена специальная модель в 1/16 натуральной величины, на которой была показана схема подъёма этих колонн. Модель эта сохранилась и сегодня экспонируется посетителям Исаакиевского собора – но, увы, больше не действует (после революции она на некоторое время оказалась в запасниках Академии художеств, где у неё сменили основание, сделав его из фанеры, а мелкие детали подъёмных механизмов были утрачены).
20 марта 1828 года была установлена первая гранитная колонна, доставленная из каменоломни Пютерлакс, находившейся неподалёку от Выборга. Для транспортировки колонн морским путём были использованы первые в России паровые буксиры, изготовленные по специальному заказу на заводе Чарльза Берда. На строительной площадке была проложена первая рельсовая дорога, а также применён первый опорный подшипник – для разворота колонн. Для обеспечения полной гидроизоляции и лучшей сохранности мрамора под полом и на стенах был проложен тонкий слой свинца. Сборный купол, законченный в 1837 году, был третьим подобным сооружением в мире и первым по размеру среди таких куполов.
|
Ещё одна новинка для России, появившаяся в Исаакиевском соборе по предложению строившего в Санкт-Петербурге Новый Эрмитаж архитектора Л. Кленце – витраж алтарной части храма площадью около 30 квадратных метров, выполненный на Мюнхенской мануфактуре. Это первый в России фигуративный витраж, выполненный для православного храма. В 1842 году, будучи за границей, Монферран ознакомился с работами итальянских мастеров мозаики и, вернувшись в Россию, предложил заменить живописные произведения, предназначавшиеся для украшения алтарной части храма, их мозаичными копиями. С этой целью в Рим к известному мастеру мозаики М. Барбери были направлены для обучения русские художники, а в Санкт-Петербурге, в учреждённом при Академии художеств «мозаическом заведении» – налажено производство смальты. После выполнения икон для трёх иконостасов в 1880-е годы началась замена мозаичными копиями росписей некоторых стен храма (в частности, парусов главного купола). Причиной такого решения была лучшая сохранность мозаики по сравнению с настенной живописью в сыром петербургском климате.
|
Живописные работы в храме отнимали у художников немало сил и времени. По требованию Монферрана, долго и тщательно выбиравшего оптимальный красочный слой, трижды меняли грунт. Каждый раз после этого мастерам приходилось заново снимать слой штукатурки, а художникам – вновь переписывать уже законченные произведения. Больше всего мытарств выпало на долю великого русского живописца Карла Брюллова. Получив в 1842 году заказ на роспись купола в Исаакиевском соборе, он не мог приступить к работе целых 9 (!) месяцев. Дело в том, каждый живописец, получавший официальный заказ на выполнение работ в Исаакии, обязан был отдать десять процентов от причитавшегося ему вознаграждения в распоряжение Комиссии по строительству собора. Брюллов, которому за роспись купола полагалось почти 330 тысяч рублей, делиться этой суммой ни с кем не захотел. В отместку ему не давали начать работать почти целый год. Не выдержав такого безобразия, Карл Петрович написал гневное письмо императору – и вскоре на свет появилась официальная бумага, подписанная Николаем Первым. В ней строго-настрого запрещалось брать проценты с гонораров художников. Фактически, это была первая в России официальная попытка борьбы с так называемым «откатом».
Работа под куполом собора так вдохновила Брюллова, что он в пылу вдохновения говорил своим ученикам: «Мне тесно, я бы теперь расписал небо!». Однако напряжённый труд в сыром недостроенном храме не прошёл бесследно для здоровья художника – у него началась тяжёлая болезнь лёгких. По рекомендации врачей, Брюллов вынужден был уехать на лечение в Италию, где скончался в 1852 года.
|
Исаакиевский собор был торжественно освящён 30 мая 1858 года. Огюст Монферран, создавший ещё немало прекрасных зданий и памятников в различных городах России, ненадолго пережил это историческое событие. Он скончался всего через два месяца после окончания строительства собора и был увезён женой во Францию, где и похоронен.
После того как в 1928 году Исаакиевский собор был закрыт, в нём разместили Государственный антирелигиозный музей. На снимках тех времён видно, что весь храм был заставлен аляповатыми стендами, материалы которых были призваны «распространять основы научно-материалистического мировоззрения». Тогда же под куполом собора вместо «парившего» там посеребрённого голубя был установлен маятник Фуко, служивший «гвоздём» атеистической программы. В 1937 году откровенно одиозная экспозиция была демонтирована. Началась подготовка к открытию Исаакия уже как историко-художественного музея, но помешала война.
|
В августе 1941 года, когда гитлеровские войска стремительно приближались к городу, Совет обороны принимает решение перевезти в Ленинград ценности пригородных дворцов-музеев, которые не успели эвакуировать за Урал. Исаакиевский собор был выбран местом их хранения не только из-за толщины его пятиметровых стен. Военным было понятно, что по Исаакию и Адмиралтейству немцы будут стрелять в последнюю очередь – эти архитектурные доминанты служили прекрасными реперными точками для артобстрела с Пулковских высот. И действительно, за всю войну на Исаакиевский собор не попало даже ни одной зажигательной бомбы. Стреляли рядом – например, по скоплениям людей на трамвайной остановке у Александровского сада (очевидно, у немцев были свои засланные наводчики и шпионы).
Для обеспечения маскировки и лучшего сохранения ценностей купол собора был выкрашен в защитный серый цвет, окна обложены мешками с песком. Музейные предметы располагались, не только в соборе, но и в подвалах. Здесь же, на нарах, ночевали музейные хранители, для которых Исаакиевский собор был не только убежищем, но и домом. Как и во всём блокадном Ленинграде, здесь не было отопления и освещения. В подвале от разрушенного водопровода стояла вода высотой в несколько сантиметров. Передвигаться приходилось в темноте, по узким деревянным мосткам.
Помимо хранилища, Исаакиевский собор был ещё и объектом противовоздушной обороны. На его крыше постоянно дежурили бойцы, с помощью звукоулавливающих рупоров определявшие направление налёта фашистских бомбардировщиков. По их данным, зенитные батареи, установленные в разных районах города, в том числе вблизи Исаакия, и корабли Балтийского флота, открывали заградительный огонь. Многие музейные работники выступали перед бойцами и жителями города, выезжали на передовую, печатались в различных изданиях, разъясняя необходимость сохранения культурного наследия.
|
Музейные ценности, хранившиеся в храме, благополучно пережили блокаду, но сам Исаакиевский собор нуждался в серьёзной реставрации. Только 23 июня 1957 года его двери вновь открылись для посетителей. Ещё через 30 лет под куполом собора вновь занял своё законное место голубь взамен демонтированного маятника Фуко.
А в январе 2004 года, в ознаменование 60-летия прорыва блокады Ленинграда, в подвале Исаакиевского собора была открыта экспозиция «Чтобы помнили…». На стендах выставки представлены настоящие документы, хранившиеся в семьях ленинградцев: блокадные продовольственные карточки, документы для передвижения по городу, плакаты, письма и рисунки детей в осажденном городе. В комнате главного хранителя, воспроизведённой по рабочим дневникам и воспоминаниям очевидцев, хранятся пережившие блокаду печь-буржуйка, лампа, коптилка, радиотарелка, настенный телефон, сейф и термогигрографы. Один из первых посетителей выставки, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир отслужил 27 января 2004 года в Исаакиевском соборе панихиду, посвящённую всем воинам-защитникам и погибшим, но не сломленным жителям блокадного Ленинграда.
Автор благодарит начальника отдела учёта музея-заповедника «Исаакиевский собор» Ю.С. Ушкову и хранителей музейных фондов В.Г. Бондарчук и С.Н. Окунева за содействие в подготовке данной статьи.